|
– Тове, никто не хочет… Тове сбрасывает руку Софии. Кричит осипшим голосом: – А ты не смей! Не смей тут стоять и… София отступает назад. Только теперь я замечаю, что под вязаной кофтой на Тове белая больничная одежда. София отодвигает стул, садится в метре от Тове, склоняется вперед. – Тове, ну ты же нездорова… Тове принимается копаться в карманах кофты, достает смятую пачку «Сесиль». Засовывает в рот согнутую сигарету, но не может зажечь спичку, руки слишком сильно дрожат. Я подношу к ее лицу зажигалку, и она посасывает сигарету, пока та не загорается. Благодарно на меня смотрит. София встает: – Давай мы заварим тебе кофе, Тове? Та кивает, глубоко затягивается сигаретой. – Они хотят, чтобы ты там лежал и умирал, а потом они тебя с чистой совестью вычеркнут. – Она произносит эти слова тихо, в основном обращаясь к себе самой. София налила в кофеварку воды и теперь ищет кофе в шкафчике. – Наверху. Тове показывает рукой, рука скачет вверх-вниз, стряхивая пепел с сигареты. Тове держит чашку двумя руками, пьет большими глотками, третья сигарета дымится в пепельнице. Глаза пустые. – Они хотят, чтобы ты там лежал. Просто лежал… Мы даем ей возможность попить кофе в молчании. София снова наполняет чашку и говорит: – Тове, я думаю, нам лучше позвонить в больницу… Тове приходит в себя, снова говорит так громко, что можно подумать, будто она обращается к полному залу: – А вы можете катиться, идите вы оба, вон отсюда, убирайтесь… – Тове, мы просто хотим… – София замолкает, умоляюще на меня смотрит. Я говорю: – Думаю, лучше, если ты вернешься, Тове. Там тебе смогут помочь, Тове. Когда они пытаются усыпить твою бдительность, то всегда обращаются по имени. Повторяют его. Чтобы контролировать ситуацию. Так только что делала София, и теперь так делаю я. Мы оба испытали это на себе. И не раз. Тове не отвечает. Снова пьет кофе. Глоток за глотком. София головой указывает на телефон на стене. Я звоню в справочную, узнаю номер больницы в районе Биспебьерг. Сообщаю им имя Тове. Они знают, в чем дело. После того как за Тове приехала машина; после того как они истратили все доводы, вежливо попросили, а под конец под белы руки увели, а она кричала, визжала, только после этого мы с Софией ушли в комнату. Мы лежим на ее кровати, ее рука у меня в штанах. По большому счету рефлекс, такое вот приветствие. Я слишком устал, чтобы реагировать. Сначала я решил, что она обиделась, но тут она улыбнулась. Я закрыл глаза, чувствую, как ее рука гладит мои ершистые волосы. Думаю: если бы у меня была бабушка, наверняка она так бы и делала, укладывая меня спать. В доме пахло бы пирожками, на бабушке – фартук с цветочками. Мне это не нравится, но я уже отключаюсь. Прежде чем уснуть, я успеваю пожелать, чтобы присутствие Софии прогнало мои грезы. — 57 —
|