Субмарина

И тут я вижу дауна. Сидит, забившись в угол на одной из видавших виды деревянных скамеек.

Они с ним хорошо обошлись. Как тот бездомный, что всегда сначала покормит собаку. Перед ним полпиццы с отметинами от зубов и две пустые бутылки. Он смеется и пускает слюни, уголок рта вымазан соусом.

Ему нравится, нравится эта халабуда. Пей пиво, пей пиво, дружок, и он смеется и утирается, громко смеется.

Я спрашиваю, сколько он уже здесь сидит. Долго, отвечают мне, зашел сюда, и мы не знали, что с ним делать, но ему понравилось, ему понравилась халабуда.

Отвожу дауна на его этаж. В тот момент, когда я вхожу в комнату Софии, на улицах Сан-Франциско круто разворачивается приземистая американская тачка.

Ночью мне снится, что я занимаюсь с Аной любовью в подвале. Закопченные стены, мы лежим на старых коврах, пахнущих сыростью и грибком. Снаружи доносятся автоматные очереди и звуки падающих бомб, как в фильме про войну. Я лежу на ней, уткнувшись лицом в шею, она обнимает мою спину ногами. Когда падают бомбы, стены трясутся, и мы тоже трясемся. Я собираюсь кончить, но тут поворачиваю голову, а рядом с нами лежит мужчина, он смотрит на нас или сквозь нас, он держится за живот, кровь течет между его пальцев, рот полуоткрыт, как и у Аны. Может, это ее отец, может, сосед. Я просыпаюсь, скрюченный, завернутый в мокрую от спермы простыню.

29

Он пошел за ней, сам не зная почему. Он рассказывает мне это, пока мы сидим на его выжженном чердаке, свеча стоит посередине, между нами. Он вышел из автобуса рядом с Озерами, она была слишком тепло одета, светлое пальто и темные сапоги. Очень женственно, безупречно, тепло, но безупречно. И хотя он находился не настолько близко, чтобы унюхать ее духи, но все же чувствовал их аромат в воздухе. Он совсем не так это рассказывает, но я сам заполняю паузы. Думаю, что понимаю его, понимаю, что он хочет сказать, но не подаю виду.

Ну и он пошел за ней по улице, не настолько близко, чтобы она заметила, но достаточно близко, чтобы слышать стук каблуков о плитки тротуара, звонкое цоканье высоких каблуков. Он слышал только звук каблуков, не слышал шума машин, люди на улице разговаривали беззвучно, был лишь звук каблуков: цок, цок, цок. Как такое может быть? Он спрашивает меня, но я не могу ответить. Ну, в общем, он только это и слышал.

Одна нога за другой, цок, цок, цок, задом она не виляла, нет. Она не такая, никакого виляния задницей, она не про этих пижонов в понтовых тачках с тонировкой.

Она перешла через дорогу, неторопливо пошла вдоль Озер, а Иван за ней.