Субмарина

– Я верну его, Ник. Обязательно верну.

Снова наполняю бокал.

– Я обязательно верну его.

По мере того как бутылка пустеет, к Софии возвращается жизнь.

26

Иван говорит: я помню кое-что, я это однажды видел по телевизору. Олимпийские игры. Толкатель ядра. Я был еще не очень большой.

Так он говорит, без всякого повода, без предисловий. Он забывает: чтобы заговорить, нужно оправдание; нужно сделать вид, что ты говоришь о чем-то другом. Нельзя начинать напрямую, надо покружить вокруг да около и только затем вырулить на свои проблемы. А вот так, ни с того ни с сего… Только сумасшедшим свойственна такая прямота.

Он говорит: на этих Олимпийских играх был один спортсмен, который пару раз обернулся вокруг своей оси такими характерными шажками и метнул ядро, и при этом кричал или даже вопил, это был вопль – вопль, шедший от низа живота и выходивший через горло, и, пока ядро летело, видно было, что рот открыт, распахнут, как будто вопль продолжался, но звука не было.

Мы идем по улице. Иван и я. Город измотан жарой. В конце месяца у всех кончаются деньги, люди не верят, что снова наступят холода. Смотрят телик с открытыми окнами и, засыпая, потеют. Проходя мимо окон первого этажа, мы слышим обрывки новостей, звуки телешоу, автомобильных погонь и перестрелок.

Иван говорит: сначала подбежал судья, потом врач. У атлета заклинило челюсть. По-видимому. К этому выводу Иван пришел позднее. А тогда он видел мужчину в окружении других мужчин, мужчина кричал, но звука не было. Иван вспомнил атлета, когда впервые увидел «Крик» Эдварда Мунка. Он видел картину в книжке, в гимназии. Подумал о заклинившей челюсти.

Мы гуляем молча. Не знаю, что обо всем этом сказать. Но к такому положению дел мы оба привыкли. Тут Иван останавливается:

– Вот она.

Мы на Ягтвай. Машина, на которую он показывает, припаркована напротив нового бетонного дома. Иван повторяет:

– Вот она.

– Это машина, Иван.

– Да, но это та самая машина, я уверен, что это та самая машина.

Машина припаркована двумя колесами на велосипедной дорожке, старый «БМВ», окрашенный в переливающийся нежно-голубой цвет, этим летом мне встречалось много машин такого цвета.

– Это та самая машина – машина парня, который меня побил.

– Уверен?

– Да, да Посмотри на нее, как тут ошибиться?

Да тут он, пожалуй, прав, столько всякого дерьма на нее понавешано, что глазам больно. Она выделяется из массы. Какой-то мастер потратил кучу денег и времени, навешивая спойлеры, обода, юбки, ничего фирменного, «бээмвэшного», говно полное, годится, только чтобы девочек снимать.