|
Он делает глубокий вдох-выдох. — Возможно, ты никогда не простишь Шишинского, Нина, но ты не сможешь это пережить… не сможешь помочь Натаниэлю жить дальше… пока не перестанешь его проклинать. Я допиваю свой виски. — Я буду проклинать его до самой его смерти. Повисшее между нами молчание заполняет голос новой исполнительницы. Тучная женщина с волосами, доходящими до задницы, начинает раскачивать крутыми бедрами, едва звучит вступление следующей песни на караоке. Это занимает всего минуту… Чтобы жизнь прошла перед глазами… — Что она здесь делает? — бормочу я. — О да… она на самом деле хороша. Мы отворачиваемся от сцены, наши взгляды встречаются. — Нина, — говорит Патрик, — больно не только тебе. Когда я вижу тебя такой… это убивает меня. — Он смотрит на свой бокал, взбалтывает его содержимое. — Жаль, я не… — Я тоже. Но можно сожалеть до скончания мира, это ничего не изменит, Патрик. Сегодня уже была рассказана история… Пока был подходящий момент… Хорошие парни, детка, всегда погибают. Патрик переплетает свои пальцы с моими, лежащими на столе. Пристально смотрит на меня, как будто хочет запомнить малейшие черточки на моем лице. Потом, похоже, с величайшим усилием отворачивается. — Правда заключается в том, что такой ублюдок, как он, недостоин справедливости. Таких людей, как он, нужно убивать. Наши сцепленные пальцы напоминают сердце. Патрик сжимает мою руку, я отвечаю на рукопожатие. И нам не нужны слова, нужен лишь этот единый пульс, мой ответ. На следующее утро самой насущной проблемой становится вопрос, куда пристроить Натаниэля. Ни мне, ни Калебу до настоящего момента это не приходило в голову, и лишь когда на горизонте маячит здание суда, я понимаю, что Натаниэлю нельзя присутствовать на вынесении приговора… но и одного его оставить нельзя тоже. Он стоит между нами и держит нас за руки — такой живой мостик. — Я мог бы посидеть с ним в коридоре, — с готовностью предлагает Калеб, но я тут же отклоняю такое решение. Калеб смотрит на Натаниэля и продолжает: — Разве у вас нет секретаря, который мог бы присмотреть за ним? — Это не мой округ, — отмечаю я. — Я не оставлю его с незнакомым человеком. Конечно же нет, больше никогда в жизни! Хотя, как оказывается, бояться нужно не чужих людей. Мы оказываемся в тупике, когда появляется ангел-хранитель. Натаниэль первым замечает ее и бежит по коридору. — Моника! — вопит он, а она поднимает его на руки и кружит. — Это самое волшебное слово, которое мне доводилось слышать, — смеется Моника. — 89 —
|