Роковое совпадение

Видя, что я не очень-то воодушевлена, он спрашивает:

— А для вас что самое сложное?

— Когда обвинение заканчивает допрос свидетелей, потому что это последний шанс удостовериться, что я представила все улики и сделала это надлежащим образом. Когда я произношу эти слова… я понимаю, что мне остается ждать, чтобы узнать, провалилась я или нет.

Фишер ловит мой взгляд.

— Нина, — мягко говорит он, — обвинение уже закончило допрос свидетелей.

Я лежу в игровой комнате на боку на ковре с буквами алфавита, запихиваю лапу пингвина в деревянную щель.

— Если я еще раз соберу эту картинку-головоломку с пингвином, — признаюсь я, — то сэкономлю присяжным силы и повешусь сама.

Калеб, сидящий рядом с Натаниэлем, который сортирует разноцветных пластмассовых мишек, поднимает на меня глаза.

— Я хочу на улицу, — хнычет Натаниэль.

— Мы не можем пойти гулять, дружок. Ждем очень важные новости о нашей маме.

— Хочу гулять! — Натаниэль с силой ударяет ногой по столу.

— Скоро пойдем. — Калеб протягивает ему горстку медвежат. — Вот, возьми еще.

— Нет!

Одной рукой Натаниэль сметает все со стола. Коробки отскакивают и летят к кубикам, пластмассовые медвежата разлетаются по углам комнаты. В результате в голове, которая сейчас пуста, потому что я изо всех сил пытаюсь ни о чем не думать, стоит грохот.

Я встаю, хватаю сына за плечи и встряхиваю:

— Нельзя разбрасывать игрушки! Ты сейчас же соберешь все до единой, Натаниэль. Я не шучу!

Натаниэль рыдает в голос. Калеб сурово смотрит на меня:

— Только потому, что у тебя нервы на пределе, Нина, нельзя…

— Простите!

Мы все трое поворачиваемся на голос от двери. В игровую заглядывает пристав и кивает нам.

— Присяжные возвращаются, — сообщает он.

— Вердикт не вынесен, — шепчет мне Фишер через несколько минут.

— Откуда вы знаете?

— Потому что пристав бы сказал… А не заявил расплывчато: «Присяжные возвращаются».

Я в нерешительности отступаю:

— Мне приставы никогда ничего не говорят.

— Поверьте мне.

Я облизываю губы:

— Тогда зачем мы здесь?

— Не знаю, — признается Фишер, и мы оба смотрим на судью.

Он сидит в кресле, явно радуясь тому, что наконец-то положен конец этому делу.

— Старшина, — обращается судья О’Нил к старшине, — присяжные вынесли вердикт?

Встает мужчина, сидящий на скамье присяжных в первом ряду. Он снимает кепку, засовывает ее под мышку и откашливается.

— Ваша честь, мы пытались, но наши мнения расходятся. Некоторые из нас…

— Подождите, старшина, больше ничего не говорите. Вы хорошо обдумали это дело, пытались голосовать, чтобы понять, какая у каждого позиция касательно «виновна — невиновна»?