Роковое совпадение

— Ты видел? — спрашивал бездомный Калеба. — Видел дыру, через которую просачивается яд?

Однажды прибыли из соцзащиты, чтобы отвезти Коулспота в приют, но он не поехал. Он настаивал на том, что всех там заразит смертельным ядом. Через три часа чиновница была уже на грани нервного срыва.

— Мы пытаемся им помочь, — со вздохом говорила она, — а что получаем в результате?

Поэтому Калеб присел рядом с Коулспотом. Снял свой рабочий сапог, носок и указал на пятку.

— Видишь? — сказал он. — У всех такое есть.

После этого бездомный позволил себя увести легко, как котенка. И не имеет значения, что никакой ядовитой дыры нет, ведь Коулспот искренне верил в ее существование. И на секунду Калеб убедил этого бедолагу в своей правоте.

Сейчас Нина ведет себя точно так же. Переоценивает свои поступки, чтобы они имели смысл для нее самой, даже если остальным кажутся неразумными. Утверждает, что она убила человека, чтобы защитить Натаниэля. Что ж, какую бы травму малыш ни получил, выступая в роли свидетеля, она даже приблизительно не может сравниться с травмой, которую ребенок получил, видя, как на мать надевают наручники и уводят ее в тюрьму.

Калеб знает, что Нина ждет оправдания, но он не может помочь ей так, как помог Колуспоту, — взглянуть ей в глаза и сказать: «Да, понимаю». Он просто не может смотреть ей в глаза. И точка.

Неужели он воздвигает между ними стену только для того, чтобы, когда ее посадят, ему было проще ее отпустить?

Калеб берет очередное бревно и ставит его на край колоды. Когда топор опускается, дерево раскалывается на две аккуратные половинки, а посредине остается истина. По умолчанию то, что сделала Нина, заставляет Калеба чувствовать ее моральное превосходство. Он превращается в труса, потому что ему не хватило духу пересечь эту тонкую грань и перейти от слов к делу.

Кое-что Натаниэль не помнит — например, что тот ответил, когда Натаниэль в первый раз отрицательно покачал головой, и кто расстегнул его джинсы. Что он вспоминает до сих пор, даже когда старается об этом не думать, — каким холодным был воздух, когда он остался без трусиков, и какой горячей после этого показалась чужая рука. Как было больно… Было так больно, хотя он обещал: больно не будет. То, как сильно Натаниэль сжимал Эсме — так, что она закричала. И в зеркале ее золотистых глаз он увидел маленького мальчика — это был уже не он.

«Нина обрадуется».

Это первая мысль Марчеллы, когда она читает результаты анализа ДНК и видит, что ДНК спермы и крови священника совершенно идентичны. Ни один ученый никогда во время дачи показаний этого не скажет, но цифры — статистика — говорят сами за себя. Это преступник, нет никаких сомнений.