— Наверное, обрадовался, что мама вернулась домой? «Больше, чем его отец», — думаю я. Мое внимание привлекает висящий на стене небольшой набросок кисти Пикассо. Не литография — оригинал. — О чем вы задумались? — спрашивает Фишер, усаживаясь напротив. — Что государство мне мало платит. — Я поворачиваюсь к адвокату. — Спасибо вам. За то, что вчера вытянули меня. — Мне бы, конечно, хотелось приписать все заслуги себе, но вам прекрасно известно, что это был подарок со стороны обвинения. От Брауна снисхождения я не ожидал. — Я бы больше не стала на него рассчитывать. Я чувствую на себе оценивающий взгляд собеседника. В отличие от моего вчерашнего поведения во время нашей короткой встречи, сегодня я намного лучше владею собой. — Перейдем к делу, — предлагает Фишер. — Вы что-нибудь говорили в полиции? — Они спрашивали, но я повторяла, что сделала все, что могла. Больше нет сил. — Сколько раз вы это повторяли? — Снова и снова. Фишер откладывает свою дорогущую ручку фирмы «Уотерман» и скрещивает руки на груди. На его лице любопытное смешение болезненного обаяния, уважении и смирения. — Вы знаете, что делаете, — утвердительно говорит он. Я смотрю на него поверх чашки кофе: — Ответ вам не понравится. Фишер откидывается на спинку кресла и улыбается. У него ямочки на щеках, по две с каждой стороны. — До того как поступить на юридический, вы закончили театральный? — Разумеется, — отвечаю я. — А вы разве нет? Он хочет задать мне столько вопросов! Я вижу, как они рвутся наружу, словно солдатики, отчаянно пытающиеся ввязаться в бой. Разве можно его винить? Сейчас он видит, что я абсолютно адекватна, и понимает, какую игру я выбрала. Это равносильно тому, как если бы в соседнем дворе приземлился марсианин. Невозможно пройти мимо и не посмотреть, из какого же он теста. — Как получилось, что ваш муж позвонил именно мне? — Потому что присяжные вас любят. Люди вам верят. — После секундного колебания я открываю ему правду: — Я всегда терпеть не могла состязаться с вами на процессах. Фишер принимает мое признание как должное. — Нужно подготовиться к защите о признании невменяемости. Или о пребывании в состоянии аффекта. В штате Мэн нет квалификации убийств, окончательное наказание за это преступление предусматривает от двадцати пяти лет до пожизненного. А это означает, что, если меня оправдают, я должна быть признана невиновной — это сложно доказать, учитывая, что весь процесс был снят на пленку; оправданной на основании невменяемости; или должно быть доказано, что преступление совершено в состоянии аффекта, чтобы в конечном итоге дело переквалифицировали на менее тяжкое обвинение — непредумышленное убийство. Удивительно, что в этом штате вполне законно можно убить человека, если он сам, так сказать, нарвался, а присяжные согласятся, что у подсудимого были веские причины находиться в состоянии аффекта. В нашем деле их предостаточно. — 120 —
|