Дорога во все ненастья. Брак. Сборник

После этого мы оба замолчали, и лишь когда наш автолайн проехал Триумфальную арку и выбрался из автомобильной сутолоки Кутузовского проспекта на Можайское шоссе, батюшка проговорил:

– Всегда идите прямо…

Художник Василий Никитин

Тот, кто перестает испытывать удовлетворение, начинает думать, что удовлетворение вообще не возможно…

…Олеся чувствовала себя все лучше и лучше. Каждое утро я приходил к ней и видел, как постепенно возвращалась розовость ее кожи, болезненный блеск газ сменялся здоровой улыбкой.

Пусть немного грустной, но все-таки, здоровой.

Я часто брал ее руки в свои и чувствовал.

Чувствовал, как руки ее теплели.

Олеся вставала, ходила по палате, а когда снег стал таять, мы начали понемногу выходить на один из балконов.

Главное – у Олеси появились желания.

И каждое ее желание становилось надеждой для меня.

Надеждой на то, что когда-нибудь для меня найдется оправдание.

Не оправдание – искупление…

…Не смотря на то, что золотую осень любили многие великие поэты – люди владеющие словом, как делом, не смотря на то, что осень на Руси всегда была временем всех праздников, свадеб, сытости, наконец – не осень, а весна олицетворяет возрождение. Юность.

Может это происходит потому, что юность – это пастбище для целей.

Мои друзья Григорий, Андрей и Петр приезжали в больницу почти ежедневно, иногда по одному, иногда – вдвоем, иногда – все трое.

Но между собой мы больше молчали.

Вернее – в основном, молчал я.

Потому, что был виноват и перед ними.

Каждый из них – очень порядочный человек, которому я без сомнения доверил бы все, включая и свое будущее.

И они оказались именно такими, как обещали, а я – нет.

Значит, мы перестали быть равными.

– …Вася, ты чем питаешься? – спросил у меня однажды Петр. Даже тем, что он поинтересовался моей жизнью, Петр оказался выше меня.

Дело в том, что все деньги, собранные на лечение Олеси, мы положили в банк «Авангард» на мой, совместный с Петром, счет. Это нужно было сделать из моей болезни, о которой совсем не думал – когда любишь другого человека, наверное, забываешь о себе.

И Петр знал, что я не беру со счета ничего, кроме того, что тратилось на лечение Олеси.

– Хлебом, – ответил я.

– Перестань так экономить. Ешь нормально, – Петр сказал это очень просто, но я почувствовал, что такое друг.

Он оказался настоящим другом – человеком, способным думать о тебе, даже тогда, когда ты сам о себе подумать не способен.

– Это деньги Олеси. – Это ваши деньги.

– А есть ли что-нибудь, – подумал я, – Чего я единственный хозяин?