Книга сновидений

А на булыжниках мостовой Исторического проезда лежал буй, громадный (такой, какими ограждена зона промышленного порта),светло-оранжевый, украшенный железным флажком. Ты обходил его кругом, наслаждаясь пустотой города и видом Кремля и Собора. Сквозь облака алел рассвет и небо стремительно двигалось, плыло, летело и не издавало ни звука, и от этого сердце сжималось, а в голове возникало: я, должно быть, кого-то люблю...

И море было столь синим, что от белизны шхуны, вздымавшейся вдали на волнах, быстро уставали, болели глаза, и море шумело, шумело, как шумит оно вдалеке от берегов, и никого не было. Была только двухвостая, бледная и тяжкая рыбина, покачивающаяся над водой на шхунных лебедках...

12

За городом, в ослепительно солнечный день, Тимоха, Нелюбин и Гошин кузен возлегали на горячей скале. Только что искупались: Тимофей и Женя, заплыв далеко от берега, ныряли, встречались с открытыми глазами под водой, -- здоровались. Нелюбин даже сказал: «Да пошел ты...» (слова превратились в пузыри, но Тимоха понял), вынырнув, смеялись. Тимоха умудрился запустить в Нелюбина плазмовым сгустком медузы. А Александр сидел в воде у берега и плескал воду себе на грудь, на лицо, но скоро вылез из воды, и, забравшись на скалу, включил радиоприемник, искал музыку.

--Не верится что сентябрь, как в июле, -- сказал Тимоха, тяжело дыша. -- Камни накалились как, а?

--Пойдем под дерево, а то голову напечет, -- сказал Саша.

--Да ты позагорай, старина, а то белый как смерть. Давай я тебе панаму заделаю, -- сказал Нелюбин и свернул панаму из газеты, купленной на автобусной остановке. -- Держи.

На белые камни скал и нестерпимо синее море было больно смотреть -- отраженное солнце резало глаза. Небо над головою было чистым, но повсюду вдали в подрагивающем воздухе громоздились облака, задумчивые, величественные, неведомые. При взгляде на них хотелось пить.

- Почему, когда полежишь на солнце лицом вверх минут пятнадцать, а потом откроешь глаза, все вокруг какое-то фиолетовое и даже с прозеленью. И черное как бы, -- сказал Тимоха.

Он ненадолго задремал, а теперь озирался с недоуменно-счастливой ухмылкой.

- Помолчи, а? Поболтаем еще... Дай побалдеть, -- пробормотал Нелюбин. Он лежал на спине и прислушивался к звону в голове -- ... как в детстве, на операционном столе после дачи наркоза...Доносившиеся из приемника вежливые и корректные голоса дикторов казались снящимися, а сами факты новостей -- едва ли кому нужными, далекими, мелкими...

- Как хотите, а я пойду под дерево, -- сказал Саша.