|
— Это совсем другое… — Вы там присутствовали, миссис Хант? — Нет. Уже идет реклама после сериала «Закон и порядок», который демонстрируется перед «Блюстителями порядка». Сейчас пройдут четыре тридцатисекундных ролика и зазвучит музыка к сериалу. Я закрываю глаза и начинаю напевать себе под нос. — Вы утверждали, что одно из проявлений заболевания Джейкоба — это то, что ему становится неуютно в незнакомых обстоятельствах и в присутствии чужих людей? Верно? — Да. — И он иногда замыкается в себе? — Да, — отвечает мама. — Что ему тяжело словами выразить собственные чувства? — Да. Сегодня показывают серию, где ребенок падает в колодец. Когда Риана спускается, чтобы спасти мальчика, она включает фонарик и обнаруживает человеческий скелет, весь в жемчугах и бриллиантах, но кости принадлежат мужчине. Это наследница, которая исчезла еще в шестидесятых. В конце концов вы узнаете, что она на самом деле мужчина… — Разве вы не согласны, миссис Хант, что ваш второй сын, Тео, временами демонстрирует тот же стиль поведения? Или так себя ведут все подростки? — Я бы не сказала… — Разве от этого Тео становится невменяемым? (Уже 16.32. Уже 16.32. Уже 16.32.) — Можно нам уже уйти? Пожалуйста! — прошу я, но слова похожи на патоку, их не слышно; все движутся медленно, говорят невнятно, тогда я встаю, чтобы привлечь внимание. — Мистер Бонд, следите за своим клиентом. Я чувствую, как Оливер хватает меня за руку и рывком заставляет сесть. Губы прокурора обнажают зубы в улыбке, но она не улыбается. — Миссис Хант, это вы позвонили в полицию, когда в новостях увидели одеяло Джейкоба, не так ли? — Да, — шепчет мама. — Вы так поступили, потому что подумали, что ваш сын убил Джесс Огилви, верно? Она качает головой (16.43) и молчит. — Миссис Хант, вы решили, что ваш сын совершил убийство, не так ли? — говорит, словно рубит, прокурор. «Миссис Хант (16.35) Отвечайте (нет) на вопрос». Внезапно все в комнате замирает, словно воздух между взмахами птичьих крыльев. Я слышу, как в голове перематываются события. «Следите за своим клиентом…» «Ты похож на сумасшедшего…» «Тяжелее всего слышать правду…» Я смотрю маме прямо в глаза и чувствую, как ногти впиваются мне в мозг и желудок. Я вижу желудочки ее сердца, кровяные тельца ее крови, извилистые пути ее мыслей. «Ох, Джейкоб, — слышу я в ответ. — Что ты наделал?» Я знаю, что она сейчас скажет, и не могу позволить ей этого сделать. Тут я вспоминаю слова прокурора: «Я не спрашиваю о чувствах Джейкоба. О них может знать только сам Джейкоб». — 356 —
|