Особые отношения

— Тогда ответь мне, почему Макс об этом знал, а я нет, — возражает она.

— Ты ревнуешь? Ты по-настоящему ревнуешь, что я рассказала Максу о чем-то ужасном из своего прошлого?

— Да, ревную, — признается Ванесса. — Довольна? Я эгоистичная стерва и хочу, чтобы моя жена открылась мне настолько же, насколько она открылась парню, с которым раньше состояла в браке.

— А мне, может быть, хотелось, чтобы моя жена проявила хоть толику сочувствия, — говорю я. — Особенно учитывая то, что мне только что досталось по первое число от Уэйда Престона — меня объявили врагом номер один всего мира.

— Тебе, похоже, кажется, что «мы» означает только «я», — продолжает обижаться Ванесса.

— Отлично! — восклицаю я, на глаза наворачиваются слезы. — Хочешь услышать о моем аборте? Это был самый ужасный день в моей жизни. Я плакала, пока ехала в клинику и когда возвращалась обратно. Мне пришлось два месяца давиться китайской лапшой, потому что я не хотела просить у мамы денег и ничего ей не рассказывала, пока не вернулась домой на летние каникулы. Я не стала принимать обезболивающие, которые мне потом прописали, потому что чувствовала, что заслуживаю боли. А парень, с которым я встречалась — парень, который вместе со мной решил, что это единственно правильный выход, — через месяц меня бросил. И хотя все врачи, к которым я обращалась, уверяли, что мое бесплодие никак не связано с абортом, я так и не смогла в это по-настоящему поверить. Ну что? Теперь довольна? Ты это хотела услышать?

К концу своей речи я просто захлебываюсь рыданиями, так что едва понимаю собственные слова. Из носа течет, волосы закрывают лицо… Я хочу, чтобы Ванесса коснулась меня, обняла, успокоила, но вместо этого она делает шаг назад.

— Чего еще я о тебе не знаю? — задает она вопрос и уходит, оставляя меня на пороге дома, который больше не кажется мне домом.

Сама процедура заняла шесть минут.

Я знаю, считала.

Меня предупредили о последствиях. Взяли анализы, осмотрели. Вкололи успокоительное. Вставили в шейку матки расширитель. Дали подписать документы.

Подготовка к аборту заняла несколько часов.

Помню, как медсестра уложила мои ноги на подставки гинекологического кресла и велела сдвинуться ниже. Помню, как блеснуло зеркальце, когда врач достала его из стерильной салфетки. Помню хлюпающий звук отсоса.

Врач не называла это ребенком. Даже плодом не называла. Говорила «ткани». Я, помню, закрыла глаза и представила салфетки «Клинекс», скомканные и выброшенные в мусор.