|
И хотя я не приветствую насилия, чтобы мое поведение и на самом деле нельзя было назвать распутным и девиантным, в это мгновение я пожалела, что у меня не хватает смелости известной писательницы-феминистки Шэрон Смит. — Сейчас я позвоню этому сукиному сыну! — грозится Зои. Не помню, чтобы она так расстраивалась. Ее лицо стало просто пунцовым, она плачет и одновременно извергает проклятия. Она с такой силой жмет на кнопки телефона, что трубка выпадает у нее из рук. Я поднимаю ее, включаю громкую связь и кладу на кухонный стол, чтобы обеим было слышно. Откровенно говоря, я даже удивлена, что Макс вообще снял трубку. — Мне нельзя с тобой разговаривать. Мой адвокат сказал, что… — Почему? — перебивает его Зои. — Почему ты так со мной поступаешь? Повисает долгое молчание — настолько долгое, что мне начинает казаться, что Макс положил трубку. — Ты тут ни при чем, Зои. Я так поступаю ради наших детей. Когда на том конце провода раздаются гудки, Зои хватает телефон и швыряет его через всю кухню. — Он ведь не хочет иметь детей, — плачет она. — Как он собирается поступить с эмбрионами? — Не знаю. Мне ясно одно: для Макса здесь дело не в детях. Все дело в Зои, в том образе жизни, который она ведет. Другими словами, ее наказывают за то, что она просто хочет быть собой. Неожиданно перед моим мысленным взором вспыхивает воспоминание о том, как рыдала моя мама, когда однажды повела меня к доктору на прививку. Мне было пять лет, и естественно, что я до смерти боялась уколов. Я практически все утро учащенно дышала из-за боязни грядущей боли, и было вполне предсказуемым, что я вся сжалась в комок, пытаясь увернуться от медсестры. Однако при звуке маминых рыданий я тут же замерла. В конце концов, не ей же будут делать прививку? «Мне больно, — попыталась объяснить она, — если больно тебе». Я была слишком мала и воспринимала все чересчур буквально, чтобы до конца понять смысл ее слов, и до настоящего момента я никого не любила настолько сильно, чтобы понять, что мама имела в виду. Но, видя Зои в таком состоянии, зная, что самая заветная мечта ускользает у нее из рук, — честно, я даже дышать не могу. Я ничего не вижу, у меня перед глазами все полыхает огнем. Поэтому я оставляю ее в кухне и направляюсь в спальню. Опускаюсь на колени перед тумбочкой и начинаю шарить в старых непрочитанных выпусках журнала «Школьный психолог» и рецептах, которые я вырезала по средам из газеты, намереваясь когда-нибудь приготовить по ним, но так и не находила для этого времени. Под несколькими выпусками журнала лежит экземпляр бюллетеня «Право выбора» — журнала для транссексуалов, лесбиянок, геев, бисескуалов и неопределившихся. На обороте раздел объявлений: «АЗПГЛ. Адвокаты и защитники прав геев и лесбиянок. Уинтре-стрит, Бостон». — 185 —
|