Одинокий волк

Благодаря вмешательству Трины, социального работника, больница решает не выдвигать обвинений. Одна лишь Трина из всего персонала понимает, почему мне пришлось привести волка в палату. Без этого Кара не шла на откровенный разговор о состоянии отца, не желала замечать того, что ему не становится лучше. Теперь, когда моя сестра своими глазами убедилась, что даже на своих волков отец никак не отреагировал, Каре ничего не остается, как понять, что другого выхода у нас нет, надежды не осталось.

Мне кажется, Зази тоже понял, что происходит. Он без малейшего сопротивления входит в клетку, скручивается калачиком и спит всю обратную дорогу до парка аттракционов Редмонда. На этот раз, когда я подъезжаю к вагончику, Уолтер выходит мне навстречу. Его лицо так же открыто, как и окружающий пейзаж, — он ждет хороших новостей: историю о том, как мой отец внезапно вернулся в мир живых. Я не могу озвучить правду, которая комом встала у меня в горле, поэтому помогаю ему достать клетку из машины и отнести к вольеру, где приятель Зази продолжает следить за всем периметром забора. Уолтер выпускает Зази, и оба волка исчезают за армией деревьев, которые стоят, как часовые, в глубине вольера. Я наблюдаю, как Уолтер запирает первые ворота вольера, потом идет ко вторым. В руках у него поводок и ошейник.

Ну, — подталкивает он меня к разговору.

Уолтер, — наконец говорю я, пробуя эти слова на форму и размер, — что бы ни случилось, у тебя будет работа. Я об этом позабочусь. Моему отцу было бы приятно узнать, что человек, ко торому он доверяет, продолжает заботиться о животных.

Он скоро сам появится здесь и будет указывать мне на то, что сделано не так, — отвечает Уолтер.

Да, это уж точно, — говорю я.

Мы знаем, что обманываем друг друга.

Я говорю, что мне нужно возвращаться в больницу, но вместо того, чтобы тут же покинуть Редмонд, останавливаюсь возле аниматронного динозавра. Стряхиваю снег с чугунной скамьи и жду двенадцать минут до следующего часа, когда тираннозавр оживет. Как и раньше, он не может из-за наносов как следует ударить хвостом.

В джинсах и кроссовках я перепрыгиваю через заборчик и оказываюсь по колено в снегу. Начинаю сбрасывать с динозавра снег руками. Через несколько секунд мои пальцы краснеют и перестают слушаться, а снег, застрявший в обуви, начинает таять. Я бью по зеленому пластмассовому хвосту динозавра, но наледь убрать не удается.

Давай же! — кричу я, ударяя второй раз. — Шевелись!

Мой голос эхом разносится над парком, отбиваясь от пустых зданий. Но мне все-таки удается его расшевелись: когда ненастоящий тираннозавр в очередной раз бросается за игрушечным хищником, он начинает мести хвостом.