|
сенях переночевать, если уж на то пошло. А то как-то не по себе, - сказал я, - ночью снаружи. - Хочется вовнутрь? - Но это ведь естественно, - ответил я полувопросом. - Как зовут-то? - Зовут Алексей. Вон и трамвай. - Вижу. А номер? - "Тройка", - разглядел я. - Наш, значит. Только, видишь ли, Лёша... Сами угол снимаем. В избе. Это во-первых. Во-вторых, он сегодня в ночную. Миша. Муж. - А в-третьих? - Хозяйка. Она, как ее же собака. - Злая? - Да не злая, а так... Пустобрех. Ничего и не было, а распишет - не отмоешься. С лязгом и скрежетом «тройка» затормозила, озарив эфемерными искрами красоту, прикусившую губку в раздумье. Дверцы разжались. Эльза тряхнула кудряшками: - Ладно! поехали. На ней был трикотажный свитерок, бледно-сиреневый. Зеленая юбка в обтяжку. Каблучки голубых "лодочек", сношенных до основы, лязгнули на ступенях, крутых и железно-решетчатых. Ноги были коротковаты, но и Мерлин Монро, если вспомнить, длинноногостью не отличалась. Поднявшись, она оглянулась: - Чего ж ты?.. 118 Я не двигался. Ноги словно приросли к "островку спасения". Не хотелось мне на окраину. Там меня хулиганы зарежут. Аристократа, можно сказать. И постыдно мне было - с такой. Я прыгнул к ней с такой решимостью, что расшиб колено - вдобавок ко всем травмам бесконечного этого дня. Сразу за перекрестком свет в трамвае погас, и, озаряемые только слепяще-мертвенными уличными фонарями, мы с Эльзой, сидя на заднем сиденье, заскользили во тьму окраины. Чем глубже, тем глуше была ночь. На остановках трамвай уже не останавливался, спеша куда-то. Мы не соприкасались, но сантиметр дистанции между нами ощущался, как пропасть. Я сжимал потный металлический поручень над спинкой переднего кресле, левую руку держал на колене - на ушибленном своем, и был неподвижен, но моя левая, к ней обращенная половина чутко пульсировала на краю этой пропасти. С непонятным вздохом Эльза отвалилась к окну, отчего я чуть не задохнулся: край ее юбки, как живой, прикоснулся к грубой парусине штанов. Тем временем за стеклом, в котором мы призрачно отражались, скользило нечто из области сюра. Белый маленький Ленин протягивал руку, будто взывая о спасении. Из-за копьевидной рЕщётки, за которой листва белела, как выкрашенная. Не сплошная. С разрывом для Ленина, который был словно осыпан мукой. Свою тайну субстанция тут же и раскрыла. Поперек здания с темными окнами шла подсвеченная грязно-золотая надпись: "Гипсовый завод имени В. И. Ленина". 119 Резко началось торможение. - Дальше не идет, - объявила водительша. — 56 —
|