В Москву!

Гадалка Эльвира ни за что бы в это не поверила, но Алина действительно была женой Бориса, и душа ее сейчас бессильно металась в начинающем рыхлеть теле, оттого что муж снова был где угодно, но только не рядом с ней, даже в этот день — в годовщину их свадьбы — в городе, где семнадцать лет назад они познакомились…

* * *

…По аллее пыльных платанов бежали трусцой люди в трусах. Старички, примостившись на лавочках, читали «Правду». У автомата с газировкой стояла потная очередь. С автомата свисала веревочка. Когда-то к ней был привязан стакан, но его украли. Горожане, выходя из дома гулять, брали стаканы с собой.

Белокожая девушка сидела на лавочке, сосредоточившись на том, чтобы не разрыдаться на глазах у прохожих. Она хотела пить, ее нежное тело страдало от солнца, как от плетей, и ей было негде жить.

Аллею окружали дома, на каждом из которых висела табличка «сдается комната». Но не было такой силы, которая заставила бы девушку преодолеть природную робость, открыть калитку и кликнуть хозяев.

Алина впервые приехала отдыхать одна. Родители почти силой выпихнули ее из их московской квартиры, заставленной стеллажами хороших книг. Алинину маму — бывшую старосту курса — беспокоила дочкина беспомощность. «Вот поедет и научится, наконец, сама принимать решения», — сказала Алинина мама Алининому отцу. Алину посадили в самолет и отправили в Адлер.

Кожа на коленках стала красной от солнца. Алина встала с лавочки и двинулась неизвестно куда. И вдруг услышала:

— Эй, ты чего тут ходишь третий раз мимо нашей калитки? Тебе комнату надо?

— Надо! — быстро сказала Алина, готовая броситься в ноги окликнувшей ее девушке.

Девушка выглядела ровесницей, только намного шире в груди и в бедрах и очень загорелая.

— Ну, заходи! Вот странная — ходит туда-сюда, — сказала девушка и прищелкнула языком: этим она хотела сказать: «Ну и люди бывают. Ничего не понимают, прямо как дети».

Девушку звали Лиана. В спальне Лианы пустовала кровать, освободившаяся после долгожданного замужества старшей сестры, не очень удачного. Туда и определили Алину.

Девушкам было по восемнадцать лет, поэтому через три дня они стали лучшими подругами. Алина рядом с Лианой чувствовала себя увереннее в этом чужом непонятном городе, а Лиане было приятно покровительствовать ничего не понимающей в жизни Алине.

Первым делом Лиана выкинула Алинины гольфы, спрятала старомодные босоножки и выдала ей пару своих шлепанец. Потом потащила ее на море и заставила нырять с волнореза до тех пор, пока Алина не стала уверенно входить в воду не только солдатиком, но и головкой. Девушки сдирали с илистых стен волнореза жирных мидий, царапая в кровь колени и пальцы. Жарили их на закопченном противне прямо на пляже и ели руками.