|
— Какая разница, за что тебя хотят посадить, если ты убийца? — закричала Нора. — Нора, остановись. Посчитай в уме до десяти. Я не узнаю тебя второй день. Что происходит? Раньше тебя такие вещи не беспокоили. — Меня многие вещи раньше не беспокоили. В моей жизни за эти два дня много чего изменилось. — Все, ласточка, мне надоело с тобой ссориться, — твердо сказал Борис, стараясь звучать ласково. — Поговорим уже здесь. Я тебя жду. Утром Сережа за тобой заедет. Билеты у него. На всякий случай возьми с собой все, что для тебя важно. Если они решат залупиться, они и тебя назад не пустят. Придумают, что на тебя повесить — просто мне назло. Они и бабами не побрезгуют. — Ты хочешь сказать, что я не смогу вернуться в Россию? — Вряд ли, конечно, до этого дойдет. Но есть риск, что в ближайшие пару лет не сможешь. — А ты меня спросил, я хочу вообще уезжать из России? — Да что ты забыла в своей России? Заладила опять! Что ты будешь делать в России? У тебя вся жизнь впереди! Ваше поколение еще вырасти не успело, а вас уже изуродовали! Ты вспомни, что ты мне вчера пела — про то, что вас вообще ничего не волнует?! И друзей своих вспомни. Ты же сама мне рассказывала! Что с вами стало в этой России?! Один повесился, другой фашист, третий наркоман, четвертая… — Бирюков запнулся. — Ты хотел сказать, четвертая — содержанка? — спросила Нора. — Я хотел сказать, четвертая — журналистка, — сказал Бирюков. — Хотя неизвестно, что в твоей России было бы лучше. — Борис, ты пойми, есть вещи… — Все, хватит! — перебил Борис. — Собирай манатки и жди Сережу. В аэропорту тебя встретят и отвезут, куда надо, будешь меня там ждать. Борис не сказал Норе, что успел попросить политическое убежище и в Россию уже не вернется. А Нора не сказала Борису, что ждет от него ребенка. * * *Нора бросила телефонную трубку куда-то в подушки дивана, постояла у подоконника, глядя на хмарь. Оранжевая луна, наполовину затянутая серым войлоком, почти шлепнулась на горизонт. Нора держалась за подоконник и вглядывалась в темноту, пытаясь остановить карусель в голове. «Была бы сейчас трава — все бы встало на свои места, — подумала Нора. — Или стало бы еще хуже». Она забрела в ванную, машинально разделась, включила воду и села на дно большой круглой ванны, обхватив руками колени и опустив голову. С лица потекла вода, мешаясь с тушью. «Это с меня стекает старая жизнь», — подумала Нора, а потом и сама перестала вникать, о чем она думает: — 193 —
|