24. Мой милый

Хочу его; хочу не могу. Какой он милый, я его хочу. Стройное изящное тело, сумасшедшие глаза, сдержанное безумие. То, что у них было что-то с этой сучкой Парой, заводит меня еще сильнее. Она призналась, что, когда была девочкой, хотела ему отдаться.
Но все равно он чудной какой-то. По-моему, не хочет раздеваться. Я сижу перед ним голая, а он и пальцем не пошевелил, чтобы снять одежду. Может, думает, что я толстая, отвратительная, потому что он такой стройный.

— Я тебе не нравлюсь? — спрашиваю.
— Ты... прекрасна, — выговаривает наконец.
— Тогда давай раздевайся, — подталкиваю.
— Сначала хочу тебе кое-что показать. Для тебя сделал.
Он открывает здоровенный шкаф, там — бак. Но Джейсон сует руку под емкость, на полку, забитую коробками. И вытаскивает оттуда... человеческий череп! Ну конечно...
— Увы, бедный Крейви! — вздыхает Джейсон, затем зажигает свечу на тарелке и накрывает ее черепом. Пламя сверкает в пустых глазницах, желтые отблески пляшут по комнате. Как это прекрасно; глаза Элли Крейвица вновь сияют светом.
— Как... мило, — говорю я. Это и впрямь мило.
— Вот, что мне пришлось сделать, Дженни. — Отблески свечного пламени пляшут в черных глазах Джейсона. — Ему совсем не к лицу синяя кожа. Да и вонять начал. А черви... Так что сварил я этих гадов копошащихся. Есть в черепе что-то...
Достоинство, что ли?
— Он бы наверняка так и сам захотел. А все остальное? Кожа, мозги, глаза? Все это... ты куда девал?
— В пластиковый пакет, и зарыл всю эту ебатень под травку за футбольными воротами в Центральном парке, — отвечает Джейсон с печальной улыбкой. Он падает спиной на кровать, сбрасывает обувь, снимает джинсы и закрывает глаза.
Подхожу и рывком стягиваю с него футболку. Кожа молочно-белая. Он трепетно подрагивает, но лежит и не пытается действовать. Вокруг нас мерцают и колеблются отсветы язычков пламени. Облизываю его соски и прикусываю один так, что он взвизгивает от боли, по груди стекает темно-красная капля крови.
Стягиваю брюки и беру в рот его член. Плоть деревенеет под моим прикосновением, я чувствую, как он все еше набухает во рту. Сначала вкус солоноватый, но это проходит. Языком облизываю головку, скольжу губами и ладонью по стволу. Кажется, он готов кончить. Останавливаюсь и шепчу на ухо: — Сегодня жокей я...
Джейсон бормочет в ответ что-то невнятное. Вскарабкиваюсь, туго и медленно насаживаюсь на него. Неторопливо оседлав, беру его глубже, двигаю бедрами вверх и вниз. Мертвые глаза Элли Крейвица окатывают нас мерцанием свечи.
У меня еще не было такого пассивного парня, как Джейсон. Впрочем, до него всего и было-то двое, если говорить о сексе по-настоящему. Откинувшись, он что-то самозабвенно бормочет, а я жарю его, пока оргазм не охватывает короткими вспышками, а потом и вовсе безумным крещендо... Только собралась свалиться рядом на бочок, как Джейсон запускает ладони мне в подмышки с неожиданной силой, да так, что по стройному телу проступают плети мышц. Мой мальчик кончает, содрогаясь, яростные конвульсии даже пугают меня на мгновение - у него словно припадок.
- Уй, бля... - наконец выдыхает Джейсон.
Пенис утихает во мне, сдувается и, наконец, выпадает как созревший фрукт; скатываюсь на постель и обвиваю хрупкое тело моего любовника.
- ...Так хорошо... с тобой... - шепчу; мы свернулись в клубок на узкой кровати.
- Девочка из Боллингри говорила то же самое, - бормочет он, засыпая.