|
– Приехали, – сказала мама. Когда-то это был деревенский дом. Тогда он стоял на отшибе; сейчас ничего не изменилось. – Это ж надо: жить в Ванкувере и пропустить все жилищные бумы! – сказал я. Мы постучали. За дверью орал телевизор и лаяла умственно отсталая собака. – Это Калик, – объяснила мама. Дверь со скрипом открылась. Мама сказала: – Привет, Лайл! – А, это ты! – Да, я. – Чего тебе надо, Кэрол? – Будь добр, отдай мои деньги. – А кто это с тобой – опять сосунка подцепила? Я заявил: – Меня зовут Итан, я ее сын. Лайл закрыл дверь. Я возмутился: -Вот козел! – Байкеры, чего ты хочешь? На этот раз постучал я. Мать крикнула: – Лайл, пожалуйста, выходи! Давай все обсудим, как взрослые люди! Лайл через дверь послал нас подальше. Смех второго байкера заглушил телевизор и безумный вой Калика. Мама постучала еще раз: – Лайл, отдай мои деньги, и я перестану проедать тебе плешь! – Уже проела! – крикнул приятель Лайла. Эта остроумная реплика вызвала у байкеров конвульсии смеха. – Они под кайфом, – догадался я. – Знаешь, сынок, мне это напомнило времена, когда ты разносил газеты, а потом собирал деньги, и некоторые делали вид, будто их нет дома. – Как меня это бесило! Неужели нельзя просто заплатить? – Наверное, когда ты стоишь за дверью, ты кажешься им совестью. С нашими байкерами то же самое. Вдруг из-за угла с пеной у рта выскочил розовато-белый питбуль и вонзил клык в мамину лодыжку. – Мама! Мать мигом выхватила из сумочки пистолет и отправила Калика к праотцам. Потом нагнулась и принялась ругаться самыми крепкими словами, какие знала: – О, черт! Да что ж такое! Ой! Ой, Итан, больно! Этот маленький вонючка сдох? Отлично! Я пнул труп Калика. – Мерзкая тварюга! Вставай давай, мы тебя еще раз застрелим! – Я повернулся к матери. – Покажи ногу. На ноге был глубокий укус; клык чудом не попал в варикозную вену. Я почему-то очень удивился: «У мамы варикоз?» – Мерзкая, мерзкая шавка! – Здоровой ногой мама тоже пнула Калика. Лайл открыл дверь и спросил: – Кэрол, твою мать! Что ты сделала с моей собакой? Мать уставилась на него выпученными, почти безумными глазами. Такой взгляд я видел только раз, когда мы с Грегом дурачились в гостиной и разбили фарфоровую фигурку Шекспира, стучащего в дверь домика Анны Хатауэй. – Гони деньги, сволочь паршивая! Мама ругается! – Сука чокнутая, ты Калика пристрелила! – Молчи, дерьма кусок! Твой Калик прокусил мне ногу! Ты должен Кэрол Джарлевски пятьдесят тысяч. Деньги на бочку! — 48 —
|