|
– Ну, он ведет шоу, где приходится сообщать участникам плохие новости. Он как специалист, которого приглашают проводить увольнения. Первые несколько лет он говорил сочувственно, но со временем перестал. Я думаю, он понял, что плохая новость – это часть жизни, и если надо ее сказать, незачем тянуть кота за хвост. Он вроде бы обычный человек, но не совсем. – Он катается на скейтборде? – Вроде бы нет. – Он ходит в дурацких мешковатых штанах и носит бижутерию? – Нет. Он всегда одет так, словно стоит на частном аэродроме в центральной Колумбии и сейчас сядет в краденую «Сессну». – А лицо? – Так, смазливый. Как все телеведущие, хотя современнее многих. Загорает многовато. Такими темпами его кожа превратится в карамелизованный попкорн. – И как этот Джефф Пробст станет черепахой и другом скейтбордиста? – Ну, будет мудрым и всезнающим, как Йода. – Как кто? Я не стал объяснять – видел, что ей и так неинтересно. Мы въехали в более старый район. Здесь недвижимость подешевле, зато дороги в последний раз расчищали где-то в шестидесятых. По автомобилю шибануло запахом навоза. Я спросил: – Далеко? – Пару минут еще. – Я уже есть хочу. – Если не найдешь в машине, чем подкрепиться, значит, не очень хочешь. Я порылся в бардачке. Там завалялось несколько шоколадных монет в золотой фольге – наверное, с пасхальной охоты за яйцами, когда мы ездили к бывшей жене Грега. Я куснул одну, и меня чуть не стошнило. – Мама, сколько она тут лежит?! – Пару лет, наверное. – Лет?! – Итан, все знают,’что пасхальный шоколад хранится вечно. Если его не продали за один год, его уносят на склад, а на следующий год достают, и так до тех пор, пока все не купят. С такой точки зрения монеты почти свежие. Я вспомнил о более насущном. – Мама, объясни еще раз: зачем мы едем в эту деревню? – Приятель Тима, Лайл, задолжал мне пятьдесят тысяч долларов и не хочет платить. – Так, уже хоть что-то. А ему известно о… гм… судьбе Тима? – Нет. Но несколько месяцев назад он узнал о нас с Тимом. Поссорился с ним и… – Подожди – это как, узнал о вас с Тимом? – Не надо пошлостей. Тим был по-своему милый. Между нами возникла странная близость. – Все, дальше не говори. -Почему? – Ты моя мать. Мне не по себе. – Съешь еще монетку. – Так эти ребята тоже байкеры? – Итан, пора уже сообразить. Мы едем в глушь, чтобы забрать деньги за наркотики. Кто там еще будет жить? Все это время лил дождь. Мы сворачивали на все более грязные и узкие дороги, пока не выбрались на гравий. — 47 —
|