|
От смятения чувств его разрывало на части: шок и гнев смешались с похотливым возбуждением: вслед за Блейком ему захотелось увидеть жену в роли шлюхи, с черными растрепанными волосами, прилипшими к разгоряченному страстью телу. Он вдруг представил себя на месте этого тромбониста и почувствовал еще более сильное возбуждение. Может, вернуться, простить и заняться с ней тем же, чем она только что занималась с другим? Все можно понять: война, длительная отлучка законного супруга, одиночество. Но нет, на что ей сдалось прощение, женщины в этом не нуждаются: они всегда найдут себе оправдание. К тому же он не из тех, кто подъедает соус с чужих тарелок. Редж прижался лбом к прохладной витрине табачной лавки и беззвучно заплакал. Увидев лейтенанта, пускающего слезы как дитя, проходивший мимо полицейский, не вынимая изо рта жвачку, спросил: – В чем дело, дружище? Редж повернул к нему искаженное мукой лицо и произнес только одно слово: «Жена». Полицейский понимающе кивнул: обычное для военного времени дело, не то что преждевременные роды. – С этим ничего не поделаешь. Кругом полно таких. Война. Такое уж время, приятель, – сказал он. Тут Редж, осознав всю нелепость своего дезертирства, решил как можно скорее сдаться властям. – Далеко участок? – спросил он. – Ближайший – в Дидсбери, только трамваи и поезда сейчас не ходят. Есть еще один, в центре города. Далеко. – Я имел в виду ваш участок, а не военный. – А, понятно. Я вас провожу, – вызвался полицейский, обрадовавшийся случаю попить чайку, вместо того чтобы торчать промозглым утром на улице. – Пока меня не повезли дальше, могу я позвонить в Лондон? – обратился Редж к дежурному по участку. – Вообще-то у нас здесь не общественный телефон, – не без намека отозвался тот и стал с любопытством разглядывать Реджа поверх очков. – Я заплачу, если вы сможете обменять мне гибралтарские деньги, – сказал Редж, думая о другом: «Вот женщины, что жена, что сестра, крепко свое дело знают. В это время сестра как раз встает. Если этот ублюдок, любовник ее нынешний, остался у нее, то наверняка еще дрыхнет. Хорошо, если она, как водится, выставила его и отправила домой». Сержант и сопровождавший его констебль с любопытством вертели в руках банкноту с изображением Гибралтара. Наконец сержант сказал: – Знаешь что, давай мне эту бумажку, мой младший их коллекционирует, и можешь звонить. – Дороговато получается, – сказал Редж. – Ну это же иностранные деньги, верно? Здесь это просто бумажка, у нас такие не в ходу. Звони. Если по личному делу, мы выйдем, не бойся. — 106 —
|