|
Была, наверно, полночь. — Ничего плохого с ним не может случиться, — ответил Манольос. — Я видел его сегодня, дорогой Михелис, он шел по тропинке, гордо подняв голову… Ничего плохого с ним не может случиться. На какое-то мгновение он показался мне бессмертным. — Но он почему-то задерживается… Что он может там делать? — прошептал Михелис, которого не успокоили слова друга. — Разговаривают они, у них тайная беседа, они решают, что делать, дорогой Михелис. Святой Илья и он. Никто не должен им мешать. Они принимают решение. — Но ведь там ему нечего есть! Как он будет спать в такой холод! — Ничего, он может не есть, не спать; он не чувствует холода. Таким, как он, уверяю тебя, в эти минуты ничего не нужно. То ли он уже мертвый, то ли бессмертный, не знаю. Но ему ничего не нужно. Подошел к ним Яннакос. Был он хмур, что-то бормотал про себя и ругался. — Опять ты сердит? Что с тобой, Яннакос? — спросил Манольос. — Как твои дела, кладовщик Саракины? — «А как твои дети, ворон? С каждым днем все больше и больше чернеют», — ответил Яннакос. И немного спустя добавил: — Продукты кончаются, — вот какие у меня новости! Скоро съедим последние крохи… Что будем делать? Снова возьмем своих соколов и ринемся на долину? Теперь очередь за попом Григорисом. — Очередь за Ликовриси, подожди! — сказал Манольос. Яннакос вскочил на ноги и радостно захлопал в ладоши. — Пришло время? — крикнул он. — Это сказал священник? — Он пока ничего не сказал, но мне кажется, что время пришло… — прошептал Манольос. — Нужно успеть, а я еще не готов. Оба друга повернулись к Манольосу, стараясь разглядеть в темноте его лицо. — Тебе чего-то не хватает, Яннакос? — спросил Манольос. — Конечно, не хватает. — Чего же? — Керосина. Я дал богу слово, что сожгу дом деда Ладаса. — Ты дикарь… — промолвил Михелис. — Я справедлив, — ответил Яннакос. — Если бы Христос в наше время спустился на землю, на нашу землю, — что бы он нес на плечах? Как ты думаешь? Крест? Нет! Бак с керосином. Манольос вскочил, прислонился к скале и внимательно слушал. — А что ты об этом думаешь, Манольос? — спросил Яннакос. — Ты молчишь? — А ты знаешь почему, дорогой Яннакос? — прошептал Манольос, весь дрожа. — Я этого не знаю, никто мне этого не говорил. Немного помолчав, он добавил: — Через несколько дней наши дети будут снова бродить, опираясь на костыли, по улицам Ликовриси и рыться в мусоре, чтобы найти какие-нибудь объедки, а на них будут смотреть и посмеиваться. Нашим детям снится Христос, именно Христос. Они просят, чтобы он спустился на землю. Но утром, просыпаясь, они все забывают — ведь они дети! — и снова роются в мусоре… — 300 —
|