|
— Если не наполните мою ладонь золотом, — отвечала она, — не скажу ни слова… — Ведьма ты, — захныкал старик Ладас, — тебе нас не жалко? Мы бедные люди, ты хочешь из нас кровь высосать? — Хорошие или плохие новости ты принесла нам? — спросил поп Григорис. — Вот что ты нам прежде всего скажи. — Ни слова не скажу тебе, дорогой отче! Разве твоя святость не протягивает сперва руку, а потом начинает «Господи помилуй»? Почему же я должна поступать иначе? Будьте добры, раскройте ваши кошельки, архонты! Старик Патриархеас первым раскрыл свой кошелек, вынул одну золотую лиру и повернулся к попу. — Отче мой, — сказал он, — тебя архонтским попом называют, — не скупись! Пусть расстегнет свой пояс и твоя милость, дед Ладас, что называешь меня архонтской свиньей; деньги для тебя что кровь, и не плохо было бы отнять у тебя немного крови, а то может случиться с тобой, несчастным, сердечный припадок! Учитель, дай и ты, что можешь, ведь ты беден! Давайте кончать. Старуха принесла нам хорошие новости, разве вы не видите, как сияют ее глаза? Поп и учитель раскрыли свои кошельки, а старик Ладас вздохнул. — А нельзя ли мне задолжать тебе, тетушка Марфа? — спросил он умоляюще. — Я тебе оставлю расписку. — Ну и скряга! Неужели твоя жизнь не стоит одной лиры? — сказала старуха. — Наберись храбрости, раскрой кошелек, а то и впрямь как бы ни хватил тебя удар. Потом обернулась к Панайотаросу. — С тебя, несчастный Гипсоед, — сказала она хихикая, — ни гроша мне не надо. Вдова и так тебе ничего не оставила. — Замолчи, паршивая старуха! — заревел Панайотарос. — Постой, вот я с твоего горба сниму мерку. Сделаю тебе седло поудобнее, чтоб не давило, ведьма! — Не гневайся, несчастный Гипсоед, у меня есть и для тебя новость: ты исцелен! Исцелен, грешный любовник! Вдова Катерина отправилась на тот свет! Панайотарос вытаращил глаза, хотел что-то сказать, но какой-то комок застрял у него в горле. — Ее только что убил ага! Вонзил ей нож в сердце, и отправилась она к черту! Панайотарос рухнул на пол и начал биться головой о стену. Он ревел, как зверь, и звал вдову. Стоя у порога, горбатая старуха дразнила несчастного: — Кто велел ей быть красивой? Кто велел ей быть бесчестной? Кто велел ей пойти к аге? Так ей и надо! Он вонзил ей нож в сердце и сбросил с лестницы! Но Панайотарос не слушал ее. Он кусал свои руки, раскинув их, словно обнимая плиты пола, и звал вдову. — 180 —
|