Седой

— А Люба Зарубина ушла уже? — спросил Иванов.

— Какая Люба? — переспросила вахтерша.

— Зарубина. В пошивочном цехе работает.

— Работала, — поправила пожилая.

Иванов перевел взгляд на нее.

— Выслали ее, — сказала та.

— За что? — потерянно спросил Иванов.

— За то самое, за чем ты пришел, — с неприязненной усмешкой ответила женщина и повернулась к вахтерше…

…Призывники, в одних расшнурованных ботинках, каждый со своей карточкой в руке, стояли в очереди к усталым от мелькания лиц врачам.

— Ребята, пустите, у меня водка дома стынет, — долговязый шут Воропаев, стоящий перед Олегом, нетерпеливо высунулся из очереди.

— Ага, шустрый ты, как электровеник.

Голая толпа медленно кружилась по комнате — от стола к столу, в одном углу измеряли рост, в другом стучали молоточком по локтям и коленям.

— Откройте рот.

Воропаев старательно разинул рот, будто собираясь проглотить молоденькую врачиху:

— Что там, доктор — дембиля не видно?

— Шутить со своей девочкой будешь. Следующий.

Одни призывники шли по коридору одеваться, другие только тянулись навстречу.

— Куда тебя?

— В космонавты.

— Не, правда?

— Ну, в стройбат.

— Да ерунда это, ребята! Откуда покупатели приедут, туда и попадешь…

Люба ждала Олега около военкомата, вопросительно вскинула на него глаза. Олег молча показал ей повестку…

Люба первая взобралась по пожарной лестнице, открыла окно на втором этаже общежития. Олег залез следом и оказался в большой комнате с жестяными мойками, сушильными машинами и развешенным бельем. Люба выглянула в коридор, обернулась и прижала палец к губам…

Окно уже наливалось синью предутренних сумерек. Постель была расстелена на полу, между четырех тонконогих кроватей.

— Ты меня всего обплакала, — сказал Олег.

Люба подняла заплаканное лицо, виновато улыбнулась:

— Глаза какие-то плакучие… Не пущу! Не отдам! — она снова уткнулась ему в грудь.

— Тише…

— Да пусть слышат! Им какое дело?

— Что тебе завтра будет!..

— Ничего завтра не будет! — плакала Люба. — Завтра не будет! Два года не будет!.. Я с ума сойду!..

Утром они стояли на платформе у электрички с измученными, осунувшимися от бессонной ночи лицами: Люба поодаль, среди провожающих, Олег в строю похмельных новобранцев, одетых в старье, с драными сумками и рюкзаками в руках. Шла перекличка.

— …Иванов!

— Я! — не оборачиваясь, откликнулся Олег. Они с Любой, не отрываясь, смотрели друг на друга.