Седой

— Кого нет? Воропаева? — спросил лейтенант.

— Да вон несут! — в строю радостно заржали, глядя в конец платформы, откуда приближалась процессия: пятеро парней тащили на плечах пьяного Воропаева, тот размахивал длинными руками и орал:

— Братва! Братва! Спите спокойно! Я на страже! Люби-имый го-о-ород!

Воропаева сгрузили прямо в двери электрички, следом стали садиться остальные. Олег бросил рюкзак на полку, вышел в тамбур. Люба обняла его под курткой и затихла, прижавшись щекой. Призывники торчали из дверей и окон, махали провожающим. Воропаев, чуть не выпадая из двери, орал, как заведенный:

— Братва! Бр-р-ратва!! Они не пройдут!!

Металлический голос в динамиках объявлял, что электропоезд проследует до Москвы со всеми остановками, кроме…

— Пора, — сказал Олег.

Люба, не поднимая головы, кивнула.

— Все в вагон, — вышел в тамбур лейтенант. — Давай-давай, родишь сейчас, — он оттащил орущего Воропаева от двери. Оглянулся на Олега. — Девушка…

Олег поверх Любиной головы глянул на него, и лейтенант ушел.

Двери захлопнулись.

— Тебя же с работы выгонят, — сказал Олег.

Люба подняла голову и со счастливой улыбкой сквозь слезы сказала:

— Да наплевать… У меня тетка в Москве. Переночую — и обратно…

У московского сборного пункта — типовой блочной школы, обнесенной блочным забором, со сложенной из тех же блоков будкой КПП — призывников снова пересчитали. Когда их стали уводить внутрь, Люба бросилась к Олегу:

— Телефон! Телефон! — она судорожно искала ручку.

— Быстрей, быстрей! — торопил лейтенант.

— Триста тридцать шесть — двенадцать — десять! — закричала Люба.

— Да там неоткуда звонить, девушка!

— Если ты не позвонишь, я буду знать, что тебя нет!..

В вестибюле, коридорах, комнатах, спортзале стояли жесткие скамейки и ряды домкультуровских кресел. Повсюду сидели, лежали, бесцельно слонялись сотни призывников — одного возраста, одинаково одетые в старье на выброс, с одинаково синюшными свежими лысинами и одинаково безликие. В этом огромном муравейнике стоял ровный унылый гул негромких голосов, время от времени по внутренней трансляции выкликались фамилии и номера команд, деловито сновали взад и вперед офицеры со списками в руках, не замечая людей в медленно шевелящейся серой массе.

Старший лейтенант с красной повязкой равнодушно приказал:

— Сумки на стол! — быстро обыскал пожитки, посмотрел на свет, потряхивая, чью-то бутылку с минеральной, предупредил: — У кого увижу спиртное — пеняйте на себя! Ближе Кушки не опомнитесь!