Философы с большой дороги

последние полмили меня подбросил доброхот). К тому моменту, когда вдали

показалась земля обетованная, мой контракт с пневмонией был подписан и

скреплен печатями. А мне еще говорили, что в июле в этих местах не бывает

дождей! Именно это я услышал в больнице, прежде чем вырубиться.

Ха-ха

Моя полная неспособность к автостопу подтвердилась - я тащился по

обочине, как пария, а мимо проплывали машины, всем своим видом демонстрируя,

что они не снизойдут то того, чтобы притормозить и подобрать бедолагу.

Дискриминация толстеющих философов в этом мире - вопиющая несправедливость.

Не сомневаюсь: будь я обладателем свеженьких женственных хромосом, мои

чувственные данные обратили бы на себя взоры водителей - взоры, устремленные

на мир из столь милого мне сейчас сидячего положения.

Но у каждого - свой фан-клуб.

С тяжелым вздохом у обочины притормозил грузовик. Не веря, что кто-то

проявил интерес к моей промокшей персоне парии, отверженного, изгоя, я все

же рванулся вперед, готовый взобраться в кабину, независимо от того,

последует к тому приглашение или нет. Однако меня ждала распахнутая дверца.

Едва я занес ногу на ступеньку, как навстречу повеяло невыносимой вонью:

амбре водителя-дальнобойщика способно было отправить в нокдаун почище

хорошего удара в челюсть. Но сознание услужливо подсунуло цитату:

«Иного не дано», и эта простенькая мысль подвигла меня

втиснуться в кабину. Физиономия водилы была столь же выразительна, как и его

аромат, и все же - не в моей ситуации высокомерно воротить нос от ближних...

Мне было все равно, куда направляется грузовик. Я собирался соскочить,

едва мы окажемся в пределах какого-нибудь городского пейзажа. Вопрос

выживания отдельного философа как вида тесно связан с природой денег, и

вопрос этот легче разрешается в окружающей среде, где обильно представлены

бетон и асфальт. «Монпелье», - буркнул в мою сторону водила,