Философы с большой дороги

женщин до состояния, когда они начинают срывать с себя тряпки одну за

другой, пока не останутся в чем мать родила, и его ненасытная способность

читать. Он прочел все, что не было исповедальной чушью, и всегда таскал с

собой книги (на французском, немецком, английском), о которых я слыхом не

слыхивал, но которые очень даже стоило прочесть; кроме того, он таскал как

минимум одну «запасную» книжку, на случай, если кончится та,

которой он поглощен сейчас, или он решит, что она на самом деле не стоит его

внимания. Всего на три года старше меня, Жерар всерьез готовился выполнить

нормативы на звание великого французского философа и разминался перед тем,

как выйти на арену. Я склонен считать, что вполне в состоянии рассматривать

мироздание (включая вашего покорного слугу) диалектически, но он одним

ударом мог вышибить из-под меня интеллектуальные подпорки, напав ли из-за

кустов во главе оравы немецких мистиков, отфильтровав ли некий

интеллектуальный осадок - кто бы подумал, что он там есть, - из очередной

идеологии и заткнув мне рот выдержкой-другой из американских

философов-прагматиков, о существовании которых я даже не подозревал, - в их

сочинения с 1913 года не заглядывала ни одна живая душа! И все это - во

время большой перемены, за чашкой кофе!

Карусель софистики - еще один оборот

Жерар имел склонность к софистике, присущую всем лягушатникам:

соединить две не имеющие ничего общего сущности и заставить их кружиться в

безумном вальсе. Это отличало его от отца основателя всей лавочки - Горгия,

который был все же достаточно милосерден, чтобы в панегирике Елене,

превознеся до небес женщину, которую античность - от мала до велика - не

уставала поносить последними словами, обмолвиться под конец, что все это

«сказано им забавы ради» [«Эту речь я захотел написать

Елене во славу, себе же в забаву». См.: Горгий. Похвала Елене.