Философы с большой дороги

дискурса, ведь их собственная жизнь сера и невзрачна, как стоячий пруд. А

особую пикантность торжественному выносу и сортировке трупов на публике -

отличительной черте всех трудов по истории Революции - придает то, что

погибшие в ее жерновах - представители родного и любимого пишущего класса:

несчастные, впавшие в наркозависимость от алфавита, торчки от философии,

буквоеды-галлюцинаторы. Террор был в те годы обыденностью - мы до сих пор

пишем это слово с заглавной буквы, ибо он не считался ни с кем и ни с чем.

Что с того! Мы готовы вновь и вновь обсуждать казнь нескольких тысяч

аристократов и адвокатов, подставивших голову под резак гильотины! Почему,

интересно, мы ничего не слышим о десятках миллионов китайских крестьян,

умерших от голода?

Ответ: потому что (x) они были крестьянами, (y) смерть их не привлекла

внимания архивистов, (z) исследованиями куда приятнее заниматься в городе,

известном своими ресторанами.

Почему начало Нового (вот уж слово, давно утратившее смысл!) времени

так настойчиво относят к 1789 году - поистине выше моего понимания. Нет,

посещать французские рестораны я люблю не меньше любого из собратьев ученых.

Но... Если вы хотите более приемлемую дату - почему бы не взять 1776-й?

Вполне здравая мысль: Соединенные Штаты Америки - единственная в истории

страна, импортирующая бедняков, единственная страна, привлекательная для

шутов и инакомыслящих, единственная страна, которая обладала достаточной

мощью, чтобы подчинить мир своей воле, однако не стала этого делать.

Новый мир - стар, как Рим

Это не самое популярное летоисчисление, но лично для меня Новое время

началось в 1759 году в Восточной Пруссии, в городишке Кенигсберг (ныне почти

деградировавшем и дегерманизировавшемся), в таверне под названием

«Ветряная мельница».

Вот как?

Именно. Именно так. «Ветряная мельница» была местом встречи

трех бошей: Гамана, Беренса и Канта.

Прошло каких-то девятнадцать лет с тех пор, как Юм издал «Трактат