Философы с большой дороги

они вызывали во мне легкое чувство неуверенности.

Я знаю, в таком возрасте уже поздно заботиться о достоинстве, но эти

мультяшные зебры - они создавали обо мне превратное впечатление. Когда вы

подошли к концу пути, не хочется выглядеть нелепо, и хотя вы даже можете и

впрямь нелепо выглядеть, не хочется выглядеть совсем уж нелепо. Кальсоны

вошли в мою жизнь, мистическим образом присовокупившись к моей одежке,

которую я извлек из барабана сушилки в прачечной самообслуживания. Я, знаете

ли, ничего не имею против мультяшных зебр в целом - почему бы им не украшать

ваше белье, если речь идет о стильных, славных зебрах? - но на моих

кальсонах паслись совершенно никчемные зебры, порожденные никчемной

фантазией никчемного художника и к тому же в никчемном полиграфическом

исполнении. Когда вы в очередной раз схвачены стражами закона, вам вовсе не

хочется в момент ареста слышать хихиканье явившихся по вашу душу

полицейских. Особенно если они потешаются над вашими кальсонами. Мне не

привыкать к кличкам: пьянчужка, розовый слоненок, копошащийся в помойном

ведре науки, «крепкий орешек» философии, но никогда еще меня не

называли «зеброфилом в подштанниках - обхохочешься!». Тут

полицейские обратились ко мне по-немецки.

«Крепкий орешек» философии

По большей части ваша репутация не заслужена; у большинства людей сие

уравновешивается тем, что заслуженная ими честь обошла их стороной; но я - я

что-то не припомню, чтобы за плечами у меня был какой-нибудь оставшийся без

внимания и аплодисментов подвиг, однако всегда готов выслушать любого,

полагающего иначе. Так и мое реноме серьезного апологета досократиков

сформировано всего-навсего случайным стечением обстоятельств.

Сцена действия - Оксфорд, растянувшаяся на весь уикэнд конференция по

античной философии. Последнее утреннее заседание было отдано семинару на

тему «Концепция изменений у досократиков (Фалес, Анаксы [то есть