|
- Во-первых, на хер мне Москва? Я кадр национальный... - Так оставайся в рамках. Национальных по форме, социалистических по содержанию. - Ты тоже рисковать не стал. - Потому что мама кастрировала в детстве. С тех пор живу при ней. Как Юлиус Фучик в Моабите. Только с пуповиной, затянутой на горле. Кстати! Устрой мне рандеву с твоей подругой. - Это еще зачем? - Тему обсудить хочу. Специальную. - Можешь со мной. В чем, в чем, а в сексе я собаку съел... Что нас волнует? - Сексуальная асфикция. - Это что? - Искусство кайф ловить в петле. - Знаешь, Адам: иди ты в жопу. - Схожено... - Дело твое! О результатах можешь не докладывать. Друзья, позвольте мне разлить... Выпивают. - Александр? Ты чего молчишь? Микрофонов скрытых вроде нет. Думал, ты-то меня как раз поддержишь. До встречи с Любой я был, как этот казус. А сейчас мне кажется, что я на все способен. - Это на что? - С домашними порвать. А может быть, и с Родиной советской. - Это тебе только кажется. - Поживем-увидим. - Ладно, скатерью дорожка, - говорит Адам. - Давай на посошок. Когда в дорогу? - Когда ОВИР даст разрешение. Но сначала надо расписаться. А перед этим сделать предложение... - А мы тебе хотели сделать. Предложение. - Наверное, гнусное? - Гнуснее не бывает. Но что об этом говорить сейчас... - Интересно все же? - Хотели зазвать тебя на оргию. - На оргию? - Угу. - В каком составе? - Какая разница? Забудь. - А все-таки? Провожая их, Мазурок сообщает, что в последнем номере "Плейбоя", который показать не может, ибо батя перед Америкой все запер на замок, как раз есть очерк под названием "Моя первая оргия"... Они не реагируют. - С иллюстрацией? Чувак снимает полные радости штаны, а за ним там куча мала. Они молча одеваются. - За компанию, конечно, можно... Нет, не повеситься, Адам! Покувыркаться. А гондоны брать? Нет, что я... Это противоречит принципу единственности. - Который мы всецело уважаем. - Адам снимает шляпу с оленьих рогов. - Значит, в Иерусалиме? В следующем году? * * * Оргия не оргия, но по пути в трамвае Александр умеряет волнение задней мыслью, что он, во всяком случае, из ванны и в только что выброшенной на прилавок новинке made in Hungary - в белых трусах. Преподнесенной, кстати, мамой, отстоявшей очередь в "Галантерее". Приняв бутылку, Стенич снова лезет с поцелуем. "Ангина у меня!" "Волков бояться..." - и напирает чреслами, выказывая поразительную энергию заблуждения. Ударом самбо Александр освобождается из кольца рук, поднимает упавшее пальто, вытаскивает сверток, который Стенич тут же разворачивает: — 122 —
|