|
Но я живой. И жажду боли. * * * Лобовое стекло расплющивает капли. "Победа" мчится по окружной дороге. Мимо природы. Куцей и к тому же облетевшей. Голой, мокрой и несчастной. Надвинув шляпу, Адам глядит перед собой. Руки на руле в специальных дырчатых перчатках - беспалых. Навстречу сорокатонный самосвал "БелАЗ". Могучее надлобье кузова. Гора металла. Колеса выше человека. Кажется, сейчас раздавит. И останется только мокрое место, да черная тетрадь с ужасными признаниями. Кому? Грязные брызги обдают машину. Не изменившись в лице, Адам включает стеклоочистители. - Ознакомился? Вдавленный в сиденье тяжестью лишнего знания о человеке, который к тому же друг, Александр утвердительно кивает. - И как? - Отправь в журнал "Юность". Еще лучше в "Молодую гвардию". Адам хмыкает. - В литературном смысле... - На изящную словесность претензий не имею. - Тогда зачем? Зачем все это доверять бумаге? Попади это в руки вашей лекторше... Представляешь? Еще и в портфеле носишь. - Не оставлять же дома. - А если в аудитории забудешь? Под самосвал вдруг попадешь? - Ты прав, конечно. - Конкретных людей к тому же называешь. Бабушка, она что, действительно? - В страшных муках. Выпила бутылку уксусной эссенции. Они в форме треугольной призмы... - Сожги. - Ладно. Уговорил. Сам не знаю, зачем я все это пишу. Зачем Ставрогин вдруг предал себя огласке? Возможно, захотелось взглянуть в такое зеркало, где отразились бы рога. - Только я не Тихон. - Но на той же стороне. - На какой же? Адам произносит с ноткой гордости: - Не на той, что я. - Ошибаешься, - говорит Александр без особой уверенности, хотя приводит и расхожую цитату. - Пока не требует поэта к священней жертве Апполон, среди детей ничтожных света быть может всех ничтожней он... А может быть, для удовольствия? - Что? - Ты все это написал. Адам усмехается: - Проклятый психолог! Замкнув петлю, "Победа" возвращается в город, где каждый определяется дальше по месту прописки. 12 Дождавшись открытия, он до закрытия просиживает в Центральной библиотеке. Потом возвращается домой. На скамейке у подъезда Мессер. Джинсы, отданные сдуру, ветровка с мокрым капюшоном. Запах перегара. Рука, как плоскогубцы. - Чего такой грустный? - Не грустный. Озабоченный. - Скучаешь по Аленке? - Приоткрывает горлышко с золоченым станиолем. - Как насчет? Эй? Коньяк? - Нет настроения. - Скучный ты какой-то. Зайти-то можно? Культурно приму и ходу. При виде Мессера, который примелькался в доме, отчим начинает растирать ладони: - О! Человек труда явился! А я как раз картошечку в мундире отварил... Ну, как там, на заводе? — 108 —
|