|
— Я надеялся на нокаут в первом раунде. — Ужас какой! — говорю я со смехом. В лунном свете Хадли кажется выше. Его губы… Они передо мной, но так далеко. Я протягиваю руку. Хочу к нему прикоснуться. Но от смущения тут же ее отдергиваю. — Ты всю работу переделал? — Какую работу? — Забыл ужин? Ты сам сказал моему дяде… — А-а, это… Он подгребает ногами рассыпавшееся сено. Хадли так долго молчит, что мне начинает казаться, что что-то случилось. Я оборачиваюсь и пристально смотрю на него. — Что со мной не так? — Дело не в тебе, — уверяет Хадли. — Ты очень красивая маленькая девочка. — Я не маленькая! — вздергиваю я подбородок. — Я знаю, сколько тебе лет. Спросил у Джоли. Хватит об этом. — Я не понимаю… Еще вчера мы отлично проводили вместе время, а сегодня ни с того ни с сего ты ведешь себя так, будто я прокаженная. — Я просто больше не могу проводить столько времени с тобой. — Он меряет шагами крошечный квадратик света, который падает от луны на пол сарая. — Мне платят деньги за работу, Ребекка. Это моя работа, понимаешь? — Нет, не понимаю. Я ничего не понимаю в работе, но отлично знаю, как нужно относиться к друзьям. — Не поступай так со мной, — просит Хадли. Я стискиваю кулаки. Как поступать? Я ничего не сделала. Он делает шаг навстречу, и мое сердце подпрыгивает в груди. Я отступаю. Оказавшись прижатой к стогу соломы, я начинаю учащенно дышать. Я вдыхаю эту ужасную сухую траву, она проникает в мои легкие. Хадли нависает надо мной, я вижу в его глазах отражение своего лица. Я толкаю его рукой в грудь и перехожу в другой угол сарая. — Значит, тебе нужно избавиться от сорняков, да? Об этом ты говорил с Сэмом. А когда созревают эти яблоки? В сентябре? — Я без умолку говорю о том, в чем совершенно ничего не смыслю. — А завтра ты чем будешь заниматься? Я подумывала над тем, а не прогуляться ли завтра в Стоу по магазинам. Я там еще не была, а дядя Джоли говорит, что там есть магазин грампластинок, который мне обязательно понравится. Там столько неонового света и всякого такого… Я тебя уже спрашивала, чем ты намерен заниматься завтра? — Вот этим, — произносит Хадли, обнимает меня и целует. Раньше мне казалось, что настоящее счастье — это когда несешься на велосипеде с холма, на который так тяжело было взобраться. Летишь быстрее звука, отпустив руль, и волосы развеваются на ветру. Я пыталась ловить воздух руками, а когда после удивительного спуска приходила в себя у подножия, оказывалось, что в руке ничего нет… Я вспоминаю об этом в тот момент, когда Хадли прижимается ко мне, и не решаюсь закрыть глаза, потому что боюсь, что опять найду лишь пустоту, хотя так уверена в обратном. В какой-то момент он замечает мой взгляд и улыбается, касаясь моих губ. — 91 —
|