Поздравляю, желаю счастья!

—Может, не сейчас…

—Ты всегда так говоришь! — ответил он, слегка раздраженно. Никогда прежде я не замечала у него такого тона.

—Ладно, давай, но сейчас дома только мама.

—И она сидит там одна, пока ты здесь?

Об этом я не подумала — вдруг маме и вправду было одиноко?

—Едем к тебе домой, прямо сейчас, — сказал Ругер, поднимаясь. Он потушил огонь в буржуйке — уходя, он никогда не забывал это сделать. Иначе дерево могло сгореть.

Когда мы покидали парк, было уже темно.

На асфальте мигали отражения красных автомобильных фар. По дороге к метро Ругеру пришла в голову еще одна неожиданная мысль:

—Может быть, сначала зайдем к Лу?

—Сейчас не приемное время, — ответила я.

—Но мы же члены семьи! К тому же, мы можем забраться в окно.

—Спасибо, больше не хочется, — отказалась я, вспоминая, с каким ужасом карабкалась по пожарной лестнице в прошлый раз.

Стеклянные двери открылись — нас впустили. Дежурная узнала меня, но на Ругера посмотрела вопросительно. Он с улыбкой поздоровался и слегка поклонился, тряхнув волосами: это произвело на нее благоприятное впечатление.

—Я предупрежу ее, — сказала дежурная и удалилась.

—А почему нельзя просто войти? — прошептал Ругер.

Я пожала плечами.

—Так положено. Может быть, для того, чтобы пациент мог отказаться от посещения, если не хочет никого видеть.

Теперь в палате Лу был телевизор: она сидела у стены, поджав коленки, и смотрела детские передачи.

Я представила Ругера, и Лу смущенно взглянула на него.

—Скоро начнется «Рождественский календарь», — произнесла она, нарушив затянувшееся молчание.

—Здорово, — отозвался Ругер.

—Начнется, но только через месяц, — сказала я, немного стыдясь того, что моя сестра ведет себя как ребенок.

—Через пару недель, — неожиданно возразил Ругер. Я и не думала, что он так хорошо помнит, когда начинают показывать «Рождественский календарь».

—Тебе тоже нравится? — спросила Лу, чуть порозовев.

—Сейчас у меня нет телевизора. Но я помню, как смотрел «Календарь» в детстве.

—Можешь приходить и смотреть здесь, — быстро произнесла Лу.

Я надеялась, что Ругер и без расспросов начнет рассказывать о своем детстве, но Лу явно сгорала от нетерпения. Она с любопытством посмотрела на него:

—А ты открывал окошки в рождественской коробке с шоколадом раньше времени, чтобы посмотреть?

Ругер покачал головой.

—Я жил у тети. Она была строгой. Но доброй. Я люблю ее. Когда наступала пора рождественского шоколадного календаря, она готовила глинтвейн с изюмом, и мы по очереди открывали окошки.

—А где были твои родители? — спросила Лу.