|
— Своевременно вспомнили об окопе, Старшов, только разбежались мы из того окопа. Между нами теперь окоп. — Воевали под знаменами Краснова? — Не совсем так, но воевал. В добровольческой офицерской дружине. Однако свидетелей нет, списки не велись, документы у меня в порядке, и об этом могут узнать только от вас. — Зачем вы вляпались в эту историю? — вздохнул Леонид. — Спасали господина Керенского? Генералов? — Россию! — Громко. Но легковесно. Россию может спасти только армия. — Из которой вы дезертировали. — Дезертировал из того, чего нет? Абсурд. Я застрял на каком-то разъезде, так и не добравшись до Петрограда, когда там все решалось. А если бы добрался? Честно скажу, не знаю, на какой стороне нашего с вами окопа я бы тогда оказался. Не знаю. Незваный. Но у меня было время подумать. — И подумав, пошли на службу к большевикам? Незваный отметил это с горечью, но прежнего неприятия в его голосе уже не слышалось. Он задумался, задумался отрешенно, словно был один, словно рядом уже не стоял бывший однополчанин: погрузился в собственные то ли размышления, то ли воспоминания, даже выражение лица стало иным. «Непросто ему, — вдруг подумалось Старшову — Что-то он еще не решил, что-то…» — Я убил человека, — неожиданно сказал капитан. — Не врага, хотя он тогда считался моим врагом и бежал на меня с винтовкой наперевес. Я убил, защищаясь, но все равно: я убил. Молодого парня в черном полупальто. Он и винтовку-то держал неумело, но бежал с перекошенным от ярости лицом, и если бы я не выстрелил… Это — инстинкт самосохранения! — вдруг почти выкрикнул он. — Я — боевой офицер, я не могу, когда на меня бегут… Он замолчал. Леонид не торопил его, не расспрашивал, и молчал Незваный долго. Оба ждали, кто и как именно продолжит разговор, и Старшов не выдержал первым: — Что вы решили? Викентий Ильич упорно молчал. — Вас не поймали после разгрома Краснова, не взяли сонного в копне сена, как взяли меня. Вы пришли добровольно, иначе не оказались бы в офицерском резерве. Так что же вы намереваетесь делать? — Очень русский вопрос, Старшов. И очень русский ответ: а черт его знает. Знаю только, что не могу убивать, хватит с меня одного убийства. Но и готовить к бою тех, кто побежит с винтовкой наперевес, я тоже не могу. Я не желаю быть убийцей, но и готовить убийц, как это делаете вы, я тоже не желаю. Не желаю, Старшов! Мне стыдно, что я пожал вашу руку, потому что в известном смысле вы… вы бесчестнее меня. — 142 —
|