|
— Клопов давишь? Леонид промолчал. — Ты брось его благородие изображать. Кончилось ваше благородство. — Благородство кончиться не может. — Да ладно тебе, — благодушно улыбнулся Анатолий. — Я баланду травлю, на флоте это любят. А новость привез: ты назначен военным руководителем красногвардейского отряда. Вот мандат, и вот тебе твой наган. Узнаешь? Дыбенко за тебя поручился. Собирайся, представлю по всей форме, чтоб косо не смотрели. Выехали тотчас же. Ехали в трамвае: Железняков балагурил всю дорогу, Старшов помалкивал. Сказал вдруг в сердцах: — Вот черт! — Что? — Бритву забыл. Дал соседу побриться, а тут ты. — Плакала твоя бритва! — рассмеялся Анатолий. — Подарок жены, — вздохнул Леонид. В рабочем отряде было около семи десятков человек. Списков не заводили, бойцы к вечеру расходились по домам, но существовал штаб — прокуренная комнатушка с одним окном. Красногвардейцы смотрели с откровенной неприязнью: исключение составлял, пожалуй, только пожилой командир. — Затырин Илья Антонович. Учи нас, товарищ; военный руководитель, а то мы только орать и умеем. — А кто Зимний брал? — недовольно крикнули из толпы. — Он, что ли? Мы брали! — Тихо, — сказал командир. — Только тихо, ребятки. — Помочь, что ли? — предложил Железняков. — Организуем митинг, я расскажу о текущем моменте. — Если хочешь помочь, уезжай немедленно. — Ну, Старшов… — Железняков сверкнул улыбкой, с некоторым удивлением покачав головой. — Уважаю. Крепко пожал руку и вышел. А Старшов тут же повернулся к Затырину: — Прошу построить людей. — Дождик во дворе. Питерский, со снегом. — Дождь службе не помеха. Командир недовольно пожал плечами, но пошел строить своих подчиненных. Строились они долго, с криками и спорами, но, когда Леонид появился на крыльце, гомон смолк. Все смотрели на него, но смотрели недобро, а он разглядывал строй — и настроение его падало с каждой секундой. Шеренги стояли не только не по ранжиру, но изломанно, криво, кое-как. Винтовки держали кому как удобнее: кто на плече, кто за спиной, по-казачьи, а кто вообще опирался на них, будто в ногах уже не было сил. «Хлебну я с ними…» — невесело подумал он, но тут же отогнал эту мысль и коротко доложил, кто он и где воевал. — Разрешаю задавать вопросы. — Ух ты, какой! Разрешает он нам. Происхождение? — Из дворян, — он опять вспомнил о бритве, очень огорчился и отвечал почти машинально. — 138 —
|