|
— Вон, — тихо сказал он. — Пошел вон, хам. — Прогоняете? — Пока пощечин не надавал. Вон, подлец! Федор Иванович затоптался в прихожей, лицо его стало растерянным. Он зачем-то снял шапку, часто закивал головой. Вологодов открыл дверь и брезгливо посторонился. — Да, да, правильно все, правильно, — бормотал Олексин. — И воздастся ему… Вышел, не попрощавшись. Викентий Корнелиевич закрыл дверь, виновато склонил голову перед женой. — Прости. Я не мог совладать с собой. — Вы гневались, и это нехорошо, — сказала она. — Но гнев ваш был праведным, мы ведь и вправду дети любви. Я отмолю грех брата перед Господом. — Она вздохнула, медленно провела рукой по лицу, точно снимая паутину. — Будем пить чай. Не тревожьте прислугу, я подам сама. Пришли через трое суток, ночью. Забарабанили в дверь кулаками, прикладами, сапогами, словно не было звонка в квартиру. Кончились в России дверные звонки. — Вологодов Викентий Корнеевич? — Викентий Корнелиевич, с вашего позволения. Гостей было пятеро, среди них — молодая женщина с темными, холодными глазами. Она и старший оттеснили Вологодовых в гостиную, остальные рыскали по квартире: слышался испуганный голос прислуги. — Сдать оружие. — У меня нет оружия. Даже охотничьего. Есть, правда, дуэльные пистолеты деда, — Вологодов достал обтянутый кожей ящичек, поставил на стол. — Это все. — Проверим. Сухов, начинай обыск! — Шуруем! — весело откликнулись из столовой. — Цацек тута! — Где ваш сын? — Что с Кириллом? — Надежда шагнула, прижав руки к груди. — Где сын, спрашиваю? — На фронте с четырнадцатого, — сказал Викентий Корнелиевич. — Сядь, дорогая. Побереги себя. — С каким офицером ушла ваша дочь? Фамилия? Номер части? Надежда порывисто выпрямилась в кресле, но не встала. Вологодов молчал, с горечью осознавая, что этот ночной визит — ответ на его умоляющие письма. — Я спросил, кажется. — Его имя — Алексей, он учился вместе с нашим сыном. Фамилии его я не знаю. Он, естественно, представлялся, но я запамятовал. — Придется вспомнить. Собирайтесь. Вологодов пожал плечами, посмотрел на жену — она напряженно замерла в кресле — и вышел в спальню. Некоторое время все молчали, потом старший сказал буднично: — Квартиру и все эти мебеля мы конфискуем для трудового народа. Можете взять одежду, ну, там, мелочь какую. Товарищ Пряхина тут останется, проследит. Надежда продолжала сидеть в той же напряженной позе, безучастно глядя перед собой. Старший неодобрительно усмехнулся: — 146 —
|