|
Вот в этом месте Глушков и подал впервые голос. Сказал с горечью: — Молодым везде хорошо. 11С этого вечера Касьян Нефедович стал задумчивым. Он всегда был тих и безответен, но теперь эти качества приобрели некий новый ракурс, будто дед сменил созерцание жизни на попытку ее осмысления. Но то ли этот процесс был для него непривычен, то ли мыслей никаких не возникало, и только о результатах он не говорил никому. Просто смотрел задумчивыми телячьими глазами, молчал, и неизвестно было, скажет ли чего вообще. А у соседа в ответ на его: «Ну как, дед, насчёт свиданьица со старухой?» — спросил вдруг: — А коли б жилплощадь была, так еще бы ребеночка родили? Или побоялись бы? Арнольд Ермилович поперхнулся, прокашлялся и признался: — Двоих. Спохватился, что по-человечески ответил, забормотал про архангелов, но дед уж и не слушал его. — Счастливые, которые с детьми. Очень счастливые. — Вздохнул, надел шапку. — Двоих, значит, обещался. Это хорошо. — И пошел мимо онемевшего соседа на улицу. Друга он нашел на пустыре, где было ветрено и сыро. Но Багорыч к тому времени принял семь полубульков в оплату за стакан и гордо не замечал продырявленного климата. Физиономия его горела несогласием, кепку он тискал в единственной руке и норовил встать на асфальтовую глыбу, но ноги с этим не соглашались. — Ворюгам — кино, а заслуженному человеку… Нет, это надо у милиции справиться. Милиция звалась Валерианом и должна была прибыть на мотоцикле по окончании торгового дня. Услышав рев мотора и накинув три часа, деды вышли наперехват. И вскоре действительно показался Валериан. — Баб много, а я один! — с невероятным торжеством объявил он. Старики не дали ему развить эту тему, тут же поведав о рассказе Андрея. — Чудаки старики! — радостно засмеялся Валериан, легкий после чудных мгновений, как олимпийский мишка. — А гуманизм? — Чего? — переглянулись приятели. — Гуманизм! — Он важно поднял палец. — Пояснить? — Пояснить, — попросил дедуня Глушков. — Гуманизм — это что такое? Это поддержка слабого, — неторопливо и вразумительно, чтоб дошло до стариков, начал Валериан. — При царе, скажем, или при капитализме какой закон действует? Закон джунглей, понятно? А у нас какой? Закон гуманизма. Разницу улавливаете? — А я слабый? — спросил Касьян Нефедонич. — Ты? — Милиционер внимательно осмотрел щуплого — и в чем только душа трепыхалась! — дедуню и сказал: — А это пока неизвестно. — 289 —
|