Чужое сердце

Адвокат не может волноваться за исход дела больше, чем сам клиент. Если я не могу убедить Шэя войти в зал судебных заседаний с надеждой на помилование, я вообще не должна ему помогать. И тем не менее, если его желание пожертвовать сердце переплетается с моим желанием уязвить систему смертной казни, то почему бы не воспользоваться одной и той же лазейкой? Я могла отстаивать его право умереть так, как ему хочется, а между делом искать все новых противников высшей меры наказания как таковой.

Я подняла взгляд и улыбнулась своему новому клиенту.

Майкл

Безумная женщина, бесцеремонно прервавшая наш умилительный духовный сеанс, теперь обещала Шэю Борну благополучный исход, обеспечить который явно не могла.

– Мне нужно навести кое-какие справки, – пояснила она. – Я вернусь через пару дней.

Уж не знаю, прав ли я, но Шэй глядел на нее так, будто она достала луну с неба.

– Но вам кажется… Вам кажется, что я смогу пожертвовать ей свое сердце?

– Да, – сказала она. – Вполне вероятно.

Да. Вполне вероятно. Ни то ни се. Это вместо моего нерушимого завета «Господь. Иисус. Единый путь истинный».

Она постучала в окошко, торопясь убраться из конференц-зала не меньше, чем торопилась попасть внутрь.

Когда офицер нажатием кнопки отворил дверь, я схватил ее за руку.

– Не нужно зря его обнадеживать, – прошептал я.

Она удивленно вскинула брови.

– А вам не нужно лишать его надежды.

За Мэгги Блум закрылась дверь, и я проводил ее взглядом через продолговатое окно конференц-зала. В зыбком отражении я поймал и взгляд Шэя.

– Мне она нравится, – провозгласил он.

– Ну хорошо, – вздохнул я.

– Вы когда-нибудь замечали, что иногда это зеркало, а иногда – просто стекло?

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что он имеет в виду отражение.

– Все дело в том, как падает свет, – пояснил я.

– Есть свет внутри человека света, – пробормотал Шэй. – И он освещает весь мир. – Он наткнулся на мой непонимающий взгляд. – Так что там невозможно, повторите-ка?

* * *

Моя бабушка была такой рьяной католичкой, что даже вошла в комитет женщин, готовых отдраить церковь по первому зову. Порой она брала меня с собой. Я обычно садился в заднем ряду и устраивал заторы из игрушечных машинок на подушечке для коленопреклонения. А она тем временем втирала мыльный раствор в исполосованную шрамами древесину скамеек и подметала проход. В воскресенье же, когда мы приходили на мессу, она обводила глазами весь интерьер – от входа до арочного свода и мерцающих свечек – и удовлетворенно кивала, довольная проделанной работой. А вот дедушка в церковь не ходил: по воскресеньям он предпочитал рыбачить. Летом ловил нахлыстом окуней, зимой сверлил прорубь и ждал клева, попивая кофе из термоса. Пар клубился вокруг его головы подобно нимбу.