|
– И из-за этого ты закончила семестр… с такими оценками? – спросила мама. – Потому что у тебя появился молодой человек, и он очень умный? Слова мамы ударили Шарлотту, как хлыстом. Сарказм – это было совершенно не то, что она привыкла слышать от мамы, она даже не могла припомнить, чтобы мама вообще когда-либо выражалась саркастически, – и тем не менее сейчас мама была очень близка к этому. Ложь! С мамой такое не проходит: ей не только соврать не удастся, но даже подретушировать правду – и то не получится. Мама всегда относилась ко лжи как к нечистой силе и боролась с ней весьма эффективно: ложь в ее присутствии начинала корчиться и погибала в беспощадном, непрощающем свете. – Мама, я не говорю, что это из-за него! Это из-за меня. – Хватит уже ломать комедию, пора переходить к правде. – Я, наверное, слишком увлеклась им. Понимаешь? Он такой воспитанный, такой вежливый, и он, конечно, ни за что не стал бы пользоваться тем, что я… – Шарлотта вдруг замолчала, поняв, что все эти фантастические попытки логически – а на самом деле абсолютно нелогично – объяснить очевидное были тем самым ключом, которого, возможно, еще не хватало маме, чтобы понять все самой. Непроизвольно вздрогнув, Шарлотта метнулась в другую сторону. – Но теперь, мам, я уже взяла себя в руки и начала серьезно заниматься. Я продумала себе режим дня и отвела гораздо больше времени для занятий. Я все исправлю. Я… – Хорошо. Правда, я ничего не поняла из того, что ты мне сказала, – ничего, кроме того, что ты получила ужасные оценки. Когда решишь мне рассказать, что на самом деле произошло – или происходит, – мы сможем об этом поговорить. – Голос мамы звучал очень спокойно, а это было даже хуже, чем резкость или сарказм. – А мисс Пеннингтон знает об этом? – Нет, мам, она не знает. Ты думаешь, я должна ей сказать? – Шарлотта отчаянно надеялась хоть на какое-то… падение напряжения… на какое-то снисхождение благодаря тому, что маме она сказала первой. – А что ты собираешься ей сказать – то же самое, что и мне? Шарлотта не нашла, что ответить на этот вопрос. – Знаешь, мне кажется, что тебе сейчас важнее всего поговорить с самой собой, с собственной душой, вот что. Поговорить начистоту. – Да я понимаю, мама. – Понимаешь?.. Очень надеюсь на это. – Мама, прости меня. – Извинения не меняют дела, дорогая. Никогда не меняли и никогда не изменят. Долгая пауза. – Я люблю тебя, мама. – Последнее прибежище кающейся грешницы. Почти запрещенный прием. — 753 —
|