|
Позже, спустя много лет, я точно выяснила, что никакой лаборатории не было и в помине, и Абай попросту врал, хорошо понимая, как это для меня важно. Вообще, почти все, рассказанное им, на поверку оказалось вымыслом, но тогда, в сакле Мирзабая, я верила каждому его слову. – Несколько месяцев я мыкался по базарам Нукуса и Бируни в поисках дервишей, целые дни просиживал возле мазара Султан-бобо, даже ночевал прямо на земле, укрывшись старым ковром, но безрезультатно. Никто не хотел со мной разговаривать, дальше общих фраз и приветствий дело не шло. Йллу я выделил сразу, его маска сумасшедшего показалась мне напускной. Он то появлялся у мазара, то исчезал на несколько дней. От моих попыток завести разговор Йлла уклонялся, начиная орать бессмыслицу, и размахивая руками, словно ветряная мельница. В одну из ночей, когда я дрожал под ковром, пытаясь согреться, он возник из темноты и опустился на землю рядом со мной. – Кто тебя послал? – спросил он совершенно нормальным голосом. – Аллах, – ответил я, и это была абсолютная правда. – Чего ты ищешь? – Аллаха. –Знаешь, к кому ты пришел? – К суфиям Менкалинанан. – К чему ты готов? – Ко всему. – Пошли. Мы вышли на кладбище и там, прямо на могильных плитах, в окружении кукол, Йлла приказал мне снять штаны, встать на колени и принять его так, как женщина принимает мужчину. Он «качал» меня очень долго, от боли и унижения слезы катились по моему лицу. Я глядел на звездное небо над головой и думал, за каким чертом меня понесло на поиски приключений, преподавал бы себе детям русский язык и литературу, женился бы на хорошей девушке, приходил бы домой после работы, отдыхать в кругу семьи. А вместо тихого счастья семейной жизни меня «качает» на кладбище дикий дервиш, и чем все кончится – никто не знает. Наконец Йлла кончил и велел мне подниматься. –Э, нет, – разозлился я, – теперь ты свою задницу подставляй. Йлла подумал несколько минут, поднял халат и тоже встал на колени. Я долго не мог заставить свой организм отреагировать соответствующим образом, и когда все-таки удалось, налетел на Йллу со злостью обиженного школьника. Сейчас мне смешно об этом вспоминать, но что было – то было. – Качать, – перебила я Абая. – Почему ты так говоришь, никогда не слышала такого определения? – Мирза так говорит, – ответил Абай. – Помнишь, что заметил поэт: любовь, как глагол, в русском языке отсутствует. Материться я не хочу, ломать язык неуклюжими эвфемизмами тоже. Ну вот, «качаю» я Йллу и опять смотрю на звезды. Коленям больно, на камнях ведь стоим, холодный ветер морозит задницу, зачем, в десятый раз спрашиваю себя, зачем мне нужна эта духовность? — 279 —
|