Вокруг себя был никто

–Это не физкультура, а духовная практика, – возразил Толик обескураженным тоном. Он сник, словно сдувшийся воздушный шарик, мне даже стало его жалко.

– Может быть, – поднялась я с диванчика, – Но духовная практика мне всегда представлялась несколько иначе.

– А я хотел показать тебе, как нужно держать меч, – добавил Толик уже в мою спину голосом разочарованного мальчишки.

– Поищи себе другие ножны, – ответила я и вышла из комнаты.

Спускаясь по лестнице, я сообразила, что Вирга и Вилия нарочно оставили меня наедине с Толиком, и вся эта история, несомненно, очередная раскрутка, а нормальная женщина на моем месте сама раскрутила бы мальчишку до поросячьего визга, и в решающий момент сбежала, оставив его куковать с раскаленным мечом. Но для такого поступка нужно было совсем не уважать, даже презирать партнера по игре, а Толик мне нравился, и обижать его не хотелось.

Из-за двери доносился голос Санжара, он снова рассказывал, я тихонько оделась и бесшумно выскользнула на улицу. Длинную дорогу от Антакальниса до старого города я прошла пешком, слезы катились по щекам, горечь обиды перемешивалась с раздражением и злостью на себя. В первый раз за всю жизнь со мной разговаривали будто с функцией, безликим исполнителем роли, а я не смогла достойно ответить.

Секс никогда не был для меня табу, священной территорией, ступать по которой нужно с трепетом; я воспринимала его как приятное занятие с приятными людьми. Но в тоне Толика сквозила претензия, я была ему должна, обязана. Обязана выполнить свою функцию, дабы накопившееся семя не мешало господину мужчине продолжать полет к заоблачным высотам духа. Никто не спросил, нужна ли помощь мне, свободны ли от пут мои крылья.

Длинная прогулка уняла раздражение, а холодный воздух высушил слезы. Подходя к дому, я почти успокоилась и постаралась взглянуть на ситуацию со стороны, растождествиться, как советовал в своих книгах Игорь.

«В конце концов, – думала я, – это ведь не больше, чем игра. Меня с „друзьями“ не связывают узы родства, совместной работы или материальная зависимость. Если мне что-то покажется оскорбительным, в любой момент я могу встать и уйти. А Толик... Признайся, признайся себе самой, предложи он то же самое, но в привычной для тебя форме, ты бы, скорее всего, согласилась, а?»

От неожиданности я остановилась посреди улицы.

«А ведь точно, согласилась бы, почему нет? Меня с ним не связывают обязательства, нечему и некому помешать приятному занятию с приятным человеком».

Тогда я еще не понимала, что сильнее всего связывают людей эмоциональные обязательства, пережечь которые куда сложнее, чем разорвать долговую расписку.