|
Только под утро я снова забралась в кровать, прижалась к посапывающему Паше и заснула. Электричка отправлялась в девять тридцать, Паша уходил на работу к девяти. Мы, как обычно, поцеловались перед дверью, я подождала десять минут, вызвала такси и оказалась на вокзале за три минуты до отхода поезда. В полупустом вагоне я выбрала место поближе к выходу, на случай, если начнет мутить и придется бежать в туалет. Электричка заскрежетала, дернулась и начала медленно набирать ход. Колеса стучали по стыкам и разводам рельс, и перестук сразу вернул меня в детство. Каждое лето мы выезжали на дачу, всегда в одно и то же место – Каролино-Бугаз, платформа «Лиманская». Снимали дачу у знакомых моих родителей, сами они жили в каменном доме, а нам сдавали деревянную пристройку, выходящую окнами прямо на лиман. Каролино-Бугаз – узкая песчаная коса, отделяющая Днестровский лиман от моря. Перед тем, как исчезнуть в его волнах, Днестр разливается, образуя огромный залив, маленькое пресное море шириной и длиной в несколько десятков километров. На дачу мы выезжали в конце мая, сразу после окончания занятий в школе, и возвращались к первому сентября. Три месяца я проводила среди коричневых волн пресного лимана и соленой голубизны моря. На море мы уходили утром, пораньше, пока не жарко. Бабушка очень следила за моим здоровьем, не давала перегреваться на солнце, пичкала фруктами и овощами. Помните, как в Одессе называют фрукты? – Нет, уже забыл. – Фрукта! Бабушка тащила «фрукту» целыми корзинами с базара в Затоке, поселке в конце косы, и кормила меня по расписанию. Она все делала по расписанию, но на пляж часы не брала, боялась потерять или испортить. Часами нам служили поезда. В девять проходил поезд «Одесса-Белгород», меня вытаскивали из воды и сажали кушать виноград. В десять пролетал «измаильский» экспресс, под него следовало употребить бутерброд, а в одиннадцать, заслышав перестук колес «бессарабского» мы отправлялись домой. На пляже собиралась компания мальчиков и девочек, встречавшихся только летом, на даче и время пролетало незаметно. Мои приятели приходили позже и уходили позже, и мне до сих пор обидно за часы ожидания, проведенные на пустом пляже. Все лето я ходила босиком, бабушка считала, что это очень полезно, и через месяц кожа на моих подошвах становилась похожей на подметку сандалий. Я спокойно могла перейти насыпь из кремниевой щебенки, на которую были уложены рельсы, и даже тащить за руку бабушку, с трудом шлепающую сандалиями, полными песка. Возле моря песок овевал ветер и он не так раскалялся, но за насыпью он превращался в пылающую сковороду. До нашей дачи было десять минут ходьбы, и я преодолевала это расстояние перебежками, от тени к тени. Бабушка уверяла, что такая прожарка очень полезна и защищает от зимних простуд, но наступала зима, и я болела точно так же, как и мои не прожаренные на Каролино-Бугазе одноклассники. — 126 —
|