|
Я познакомился с Мартином в то бездомное лето. Он не жил на улице, но любил зависать с нами, курить гашиш, пить пиво. Ему тогда было чуть за двадцать, пару лет назад он закончил гимназию и в основном проводил время, болтаясь там-сям, пытаясь решить, хочет ли он учиться и чего он вообще хочет. Говорил, что хотел бы стать музыкальным критиком, писать о рок-музыке, мог бы тогда получать деньги за то, что ходит на концерты и курит гаш. Я не думал, что он это всерьез, пока один раз не попал к нему домой. У него было самое большое собрание виниловых пластинок, какое я когда-либо видел. Старые альбомы Led Zeppelin, Pink Floyd, Ника Кейва. Масса групп, начинающихся на «the», вроде The Ramones, The Pixies, The Clash. Я тогда воспринимал его как своего рода шикарного неудачника, парня, очарованного уличной жизнью, всеми теми историями, которые там рассказывались, но который мог ночью вернуться домой, в теплую постель. Я и сам был не хуже, мостов еще не сжег и мог в любой момент вернуться домой, к маме и попросить пожарить мне свининки. Я сделал ему чашку «Нескафе». Он отхлебывает кофе, закуривает сигарету, откидывается назад, только теперь обращает внимание на погром в квартире. Растерянно осматривается: – Что за хрень здесь случилась? – Маленькая авария. Это квартира моего брата. – Да, похоже на то… Большая маленькая авария. Как твои дела, Янус? Как мои, ты знаешь. – Потихоньку. – Именно так и принято говорить. – Да, так принято. Меня только выписали. – Да, я слышал, что ты попал в психушку, но не верил. – Это правда. Четыре года и еще до этого несколько раз по мелочи. – Чер-р-р-рт! – Да, красная карта[3] и так далее. – Красная карта? Так тебя положили принудительно? – Ага. – О чем я хотел сказать… Эта карта. Она на самом деле красная, или это просто… – Нет, не красная, а желтая карта – не желтая.[4] – Нет? – Нет. Глупо махать цветными бумажками перед носом у психопата. Очень глупо. Кого угодно может спровоцировать. Поверь мне. Он смеется, он так мало места занимает на диване, наверное, похудел как минимум на двадцать кило, с тех пор как я пил с ним пиво на Нюхаун. Он выпрямляется, смотрит на меня внимательнее: – Никогда бы не подумал. А что случилось? – Просто я немного тронулся. – И что, эту проблему не могла решить хорошая трубка ганджи? – Врачи так не думали. Он снова смеется, задумчиво почесывает руку и опускает рукав. Делает глоток кофе, бычкует и закуривает снова. И вот мы сидим тут так славно, а я вижу, как по его телу распространяется ВИЧ. Бежит от дырочки от укола в руке, через вены, выступающие, как железнодорожные пути на карте страны. Вижу, как лечение истончает его черты, вижу, как он становится еще тоньше, вижу, как кожа повисает на костях. — 51 —
|