В зеркалах

Стальные двери лязгали. Она мысленно видела, как они захлопываются одна за другой.

Это была я.

Она опять вдавила цепь в живот и подумала — все-таки у меня был ребенок.

Умер. Это была я.

Необходимость навалилась на нее железной гирей. Она отправлялась прямо туда.

Рейнхарт. Ни души.

Сколько ты проживешь, спроси у лавра. Вытянешь короткую веточку — умрешь молодой, вытянешь длинную — проживешь долго.

А я всегда вытаскивала длинную, подумала Джеральдина.

По ту сторону коридора сумасшедшая подняла глаза от Библии и улыбнулась.

— Эй! — закричала Джеральдина. — Эй!

В секторе стонали женщины, разражались злыми ругательствами, истерически выкрикивали непристойные предложения.

В коридоре никого не было.

Через несколько минут Джеральдина услышала, что дверь открылась; вошла надзирательница, суровая и раздраженная.

— Давай-ка потише, девочка.

— Принесите мне Библию.

Надзирательница посмотрела на нее:

— Здесь камера предварительного заключения, милая. У нас тут Библий не держат. Когда переедешь в городскую тюрьму, там тебе дадут Библию. А может, и со священником удастся поговорить, если захочешь.

Джеральдина показала на женщину в камере напротив:

— У нее же есть.

— У нее своя, — сказала надзирательница. — И вообще, на нее не смотри — у нее голова не в порядке.

— Хорошо, — сказала Джеральдина. — Все равно спасибо. Спасибо вам огромное.

Джеральдина прижала цепь к животу и подождала, пока снова хлопнет дверь. Тогда она сняла синюю шерстяную кофточку и положила рядом на койку. Потом стала на раму койки и, поднявшись на цыпочки, захлестнула свободную цепь наверху вокруг штыря, так что получилась петля. Она наклонилась и связала кофточкой лодыжки; затем, привалившись к стене, вытянулась вперед и просунула голову в железное кольцо. Влажные звенья холодили затылок, сжимали горло.

Я там.

Джеральдина закрыла глаза, вздохнула и ногой откинула к стене койку. Цепь над головой распрямилась с жутким звуком, натянулась, рванула. Джеральдина окаменела от боли и страха; ее пальцы судорожно потянулись к свисавшему краю одеяла.

«Ошибка, ошибка, — подумала она. — Никому этого не хочется». Но она знала, что ошибки нет. Все было очень знакомо.

По телу Рейнхарта пробежала судорога, и он проснулся. Когда заплывшие глаза сфокусировались, он увидел Богдановича, сидящего под репродукцией Климта с книгой «Живые рыбы мира». Он восхищенно разглядывал изображения рыб и поворачивал книгу так и сяк, чтобы видеть их в разных ракурсах.