|
— Кто такой Протуэйт? — требовательно спросил Рейни. — Вы тоже из «возрожденцев»? — Из «возрожденцев»? — рявкнул хозяин грузовичка. — Ах ты, крыса-переросток! Ну-ка покажись! Рейни осторожно приблизился к дверце грузовика, и они уставились друг на друга в смутном свете лампочек на стенах стадиона. — А я тебя видел в бинокль, — сказал хозяин грузовичка. — Я видел, как ты взывал к черным. Я думал, полицейские тебя прихватили. Это был совсем уже старик с длинным костистым лицом. Из-под фуражки на лоб выбивалась прядка седых волос. У него были очень большие круглые голубые глаза с широкими полумесяцами белой гладкой кожи под ними. — Заботься о своих черных, а я позабочусь о Протуэйте. Я отсюда в «черной Марии» не уеду. — Кто вас сюда прислал? — спросил Рейни. — Никто меня еще ни разу никуда не присылал во внерабочие часы, — сказал старик. — Только на железной дороге. А тебя кто сюда прислал? — Никто, — сказал Рейни. — Я пришел… — Из-за черных, так? — Я пришел, чтобы остановить этих. Этих… Он поглядел на стадион. Изнутри вместе с ревом одобрения доносились сердитые и испуганные выкрики. Старик засмеялся: — Пришел остановить их, э? А не остановил, так? — Нет. — Твоим способом их не остановишь, молодой человек. Дурость, и больше ничего. По-твоему, если ты начнешь расхаживать и орать под стенами, они возьмут да и обрушатся? Чушь, верно? Только попробуй, и они расправятся с тобой, как с неграми. Как с филиппинцами. Они со всеми так обходятся, отродье шлюх и шакалов! — Он поглядел на огни стадиона и сплюнул в окошко. Глаза у него сверкали. — Патриотическое возрождение! — сказал он. — У, шакалы! Шакалы! И как ты думаешь их остановить, шнур? — Ну… — сказал Рейни. — Никак. Я не сумею. Это очевидно. — Очевидно, что тебе никогда ничего не добиться — этим вот путем. Я видел, как многие пробовали… Хеймаркет-сквер, Джин Дебс, Генри Джордж… да, и Даниель Де Леон, Хилстром, Большой Билл Хейуорд, Хьюи![111] Они приходят и уходят, а шакалы остаются. Тем временем они настроили небоскребов и шоссейных дорог, а под каждым шоссе, под каждым небоскребом — кости рабочих. В ушах у Рейни звенело. Он потряс головой, словно стараясь привести в порядок мысли, и с удивлением посмотрел на старика. На стадионе визжали женщины — от страха или от восторга, он не мог понять. Он поставил ногу на подножку грузовичка и оперся рукой на колено. Усталость терзала его тело. — 239 —
|