В зеркалах

— В прокуратуре не место чему-либо личному. В политике, конечно, — Калвин Минноу сделал вид, что потягивается, так как по опыту знал, что, выбросив руки вперед, заставит собеседника попятиться, — личность накладывает свой отпечаток. Но в моей работе нет ничего личного.

— У вас есть личные взаимоотношения со мной, — сказал Рейни. — Я вас узнал.

Калвин Минноу поспешно вскочил на ноги:

— Как вы могли меня узнать? У меня с людьми вроде вас никаких дел нет.

— Вам приходится иметь дело со мной, — сказал Рейни. — Сейчас.

— Послушайте, — быстро сказал Калвин Минноу. — Советую меня послушать! Вы — грязный битник, который якшается с черномазой сволочью. Я — прокурор штата. И не вам являться сюда и ставить меня на колени. Ни при каких обстоятельствах. Нет у вас такой возможности.

— Жаль, что я не могу вам ничего сделать, — сказал Рейни. — Если бы мог, я разнес бы вас всех в щепки. И тем не менее я, по-моему, могу научить вас страху. Вы же меня боитесь.

— Боюсь?! — Минноу произнес это слово так, словно особенно его презирал. — Вас? — Он поднял сжатый кулак и ткнул пальцем в лицо Рейни. — Это вы меня испугаетесь.

— Я… — начал Рейни, но Минноу, выпятив губы и вытаращив серые глазки, перебил его:

— Вы! Вот погодите немного, и все вы, грязные подонки, будете ночи напролет трястись от страха. Каждый грязный… подонок. Каждый никчемный сволочной подонок. Во всей нашей стране те, кто идет не в ногу, научатся бояться — и это будет очень скоро!

— Есть люди, которые научатся бояться, а есть люди, которые разучатся, — сказал Рейни. — И в самое ближайшее время.

— И начнем мы, в частности, с того, — сказал Минноу, — что не позволим таким, как вы… — Он замолчал, подыскивая слово.

— Подонкам? — подсказал Рейни.

— Мы не позволим такой мрази, как вы, воображать, будто вам позволено являться в административный центр и угрожать должностным лицам. Когда нам приходится иметь дело с типами вроде вас, мы берем их за глотку и стираем в порошок.

— Вы разделите мою участь, мистер Минноу. Как вещественное доказательство моей точки зрения.

— Ты свихнулся, приятель, — сказал Калвин Минноу. — Тебе место в сумасшедшем доме.

— До тех пор пока я помню, что вы на самом деле существуете, я буду помнить, что и я существую на самом деле. — Рейни наклонился над черным письменным столом. — А об этом иногда бывает трудно помнить, потому что человек склонен терять себя в себе. Давайте признаем близость между нами, Минноу, — между вами и мной. Помните, что я — снаружи, а я буду помнить, что вы здесь, внутри.