В зеркалах

— Да, — сказал Рейни, вставая.

— Нет-нет, — сказал Рейнхарт. — Отчайтесь и умрите сейчас же, пока вы среди друзей.

Джеральдина сердито посмотрела на него:

— Рейнхарт, не надо.

— Это обоснованная альтернатива, — сказал Марвин. — Общезначимая.

— Считаю, что каждый имеет право по желанию отдать концы, — сказал Богданович. — Ты хочешь, Рейнхарт, чтобы он отдал их вместо тебя.

— Ты не понимаешь, Богданович, — сказал Рейнхарт. — Это потому, что Рейни и я моралисты, а ты циник.

— Ах, Рейнхарт, — сказала темноволосая девица, — это синдром Дракулы. Напиться крови или умереть.

Рейни блеснул мертвой улыбкой и пошел к двери. Джеральдина начала что-то говорить ему, но он уже закрыл дверь.

Рейнхарт стоял посреди комнаты и смотрел на Джеральдину.

— Ну? — спросил он ее.

— Ну, — сказала Джеральдина, — ты художник-мельник. Ты его смолол.

— Не-не, — сказал Рейнхарт и неуверенным шагом направился к двери. — Я согласен с тем человеком, который сказал: «Если тебе задвинули фуфло, задвинь ему еще покрепче».

Он вышел в тихий вечер и оперся на перила лестницы над внутренним двориком.

«Отчайся и умри, — подумал он. — Мужественные слова. Отлично можно аранжировать для восьмидесяти голосов и пушки. Ди-ду м-да ди-ди-ди . Отчайся и умри». Он закрыл глаза и прислушался к мотиву. Альпийские рога?

Джеральдина вышла вслед за ним.

— Это же просто несчастный сумасшедший, Рейнхарт. Не нужно рвать его в клочья.

— Ничего не могу с собой поделать, — сказал Рейнхарт. — Мне не нравится его лицо. Он похож на лжесвидетеля в деревенском суде, где разбирается дело об убийстве.

— Почему ты такой злой, детка?

— Я улетел, — сказал Рейнхарт. — Брось меня пилить.

Она повернулась и начала подниматься по лестнице.

Рейнхарт побрел за ней, не в силах оторвать взгляд от зелени внизу.

Когда он вошел в их квартиру, Джеральдина была уже на кухне. Он направился прямо к буфету, достал бутылку виски и долго стоял, глядя на нее.

— Ты сволочь, — сказала Джеральдина.

— Верно.

Он налил себе немного виски и, морщась, выпил.

— Из всех, кого я знаю, только ты один делаешься таким злым, когда накуришься.

— Этот сукин сын очень опасен, — сказал Рейнхарт. — Такие поджигают дома.

— В таком случае устрой, чтобы его посадили. Ты же свой человек у всех больших людей.

Рейнхарт поставил стакан:

— Не доводи меня, детка.