101 Рейкьявик

У бармена в носу кольцо. Это не Кейси. По-моему, нет. У этого в носу кольцо. Как дверное кольцо. Я стучусь, прошу большой стакан пива. На столах свечи, а вокруг столько же светильников из плоти. Полупустой «К-бар» в десять-одиннадцать-двенадцать часов субботнего вечера в феврале. Это будет мой тридцать четвертый февраль. Я стою у стойки. Проверка на стойкость. Пытаюсь расплести объятия вокруг меня. Мама, «теща», Хофи… Простираю свободные руки. Кто еще хочет меня обнять? И плакать мне в штаны, расстегнуть ширинку и лить в нее слезы… Да. Мои трусы мокры от слез. И я весь такой объятый, обхватанный… Три обхвата… кажется, когда-то была такая мера толщины. Я — в середине, окруженный тремя обхватами, высокий и вялый, со стаканом, лакаю пузырьки, буль, буль. Без чувств. Она говорила, что я бесчувственный. И сигарета дрожит у меня в губах. Можно ли выразить свои чувства яснее? Это так же ясно, как если бы в руках у меня был транспарант с надписью: «Я В ПОЛНОМ АУТЕ!» Но борьба за права мужчин идет своим чередом. Я наслаждаюсь плодами… плодадададами этой борьбы, с сигаретой и стаканом. Вот так. Катитесь вы все и беременейте! Чтоб вы все стали лесбиянками, и би-би, и тах-тах, и чтоб вы все стали соусоведшами и патологоадвокатшами! Чтоб ваши животы раздулись от детей и внуков, чтоб вам всем занянчиться к чертям, и пусть весь мир жалеет вас, а вы — нас! Вперед, мужуки, мы-жуки! Зубами вгрызаться в глаза каждого встречного и поперечного, пытаясь вышибить из них слезы своими пьяными слезами. Из наших жил льется кровь, из ваших — слезы. Фонтан из ран. Я сказал: «Может, нам с гобой еще рано принимать окончательное решение?» Конечно рано… Рана… Каждая женщина — кровавая розоватая разверстая волосатая рана. А для нас напряжение мозгов чревато умственной импотенцией. Чтоб я в кои-то веки… Веки. Поднимите мне веки! «Ой, прости! Прости, я нечаянно… как тебя звать?… Кто ты?…» — «Я — Томление!»… «Том Ление… а разве Том — не мужское имя?… Для мужчины… Том Ление… да… ничего… прости!» Прости! Простите! Это меня простит. Упрощает. Слишком старомодно. И гуффи. Все это вместе взятое. Вот какая-то Гуффи. Ц. 50 000. Она улыбается. Я убылаюсь. Я убиваюсь. У стойки. Вдруг замечаю, что держу сигарету возле ширинки. Эй! Во! Как член. Член «Принца». С фильтром. Стряхиваю с сигареты пепел. С моего хрена сыпется пепел. Дэвид Боуи. «Ashes to ashes»[161]. Опять смотрю на нее. Она это видела? Сбить с него пепел — это с моей стороны такой «мув»[162], с помощью которого можно кадриться и перед которым ни одна девушка не устоит. Правда ведь? Гуфсподи! О, пепельница! Скольких ты навеки потушила, милая? Бойня для бычков сигарет. Мужчина, имя тебе — Том Ление. Где я был? Этот Том — наголо бритый черт. Где же я был? У Хофи. И я спросил: «Может, нам с тобой еще рано принимать окончательное решение?» Это моя самая дерзкая попытка быть тактичным. Тиктачным. Все у меня не тик-так… Похоже, я тогда перестарался. Закончилось, разумеется, тем, что она обняла меня. Плакала в дыру. На свитере. Детский лосьон от слез. Холмф. Холмф. С понтом святая со стаканом воды. Беременные женщины — священные коровы. Зашибись! Всегда имеют право. Право обнять тебя. И она всегда будет иметь право на меня. Как, однако, пиво быстро вылезает из стакана. Пена. Душа. Соусница. Какое, однако, пиво шустрое. Не успел отхлебнуть, а оно уже сбежало. Да, да… Вот Тимур. Сидит в одиночестве в углу. Чем он тут все время занимается? Пузырьки в стакане считает? Нет, у него чашка. У бармена кольцо в носу. Потяну-ка за него. Не вышло. «Почему у тебя в носу кольцо? Может, лучше звоночек на груди? Тебе же, наверно, больно, тебя же посетители, наверно, за него дергают, когда хотят, чтоб их обслужили?» В динамиках все нормально. «My wonderwa-a-all»[163]. Волшебная стена? Девственная плева? «Нет, другой такой же, большой стакан пива. И спокойного пива, которое не сбегает». Роберт Де Ниро. Рино Дежа Нейро. Things to do in Denver when you're dead. Things to do in Iceland when you're alive [164]. Попробовать сдохнуть. У бармена кольцо в носу. Чтобы его было легче утянуть вниз. Да. Попробовать сдохнуть. Найти хорошее смертное ложе. Пускаюсь в путь между стульев. «Прости…» Да. Да. Да. Сегодня вечером придет Дед Мороз. Лолла на ковре. Я овладел ею на ковре. Внутри меня Новый год. Внутри меня все еще Новый год. В душе разошелся шов — и он не зарастет. Неза растет. «Неза»? Странное словечко. Если подумать. Да. У меня во всем какая-то «неза». Мама ласкает ее груди лучше, чем я. Она это умеет. У бармена кольцо в носу. Чтобы он по дороге домой не потерялся. Нет. Сегодня я ни у кого ночевать не буду. Это всегда заканчивается постелью. А также столами и стульями. Нет. Крыло на моем плече: Ёст. Но ему не хватает «Тр-». Надо же, и Маррелл тут. Но без «Map-». Мои друзья: Эл и Ёст. Кореша вы мои родные! Бейбоманы вы мои!