Мир без конфронтации или да здравствует конфликт!

Б.Х. Принципиально тем, что учитель уже не может оставаться только и единственно специалистом, намертво прикрепленным к своему учеб­ному предмету, да еще к тому же из года в год повторяющим, как граммо­фонная пластинка, одно и то же. Темп современной жизни стал столь ди-

КНИГА 1. МИР БЕЗ КОНФРОНТАЦИИ ИЛИ ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОНФЛИКТ_________________9

намичным, а она столь многообразной, что в глазах также быстро взрос­леющего ребенка такой учитель оказывается ограниченным человеком. Даже ученики младших классов уже давно живут не только в семье и клас­се. Причастные к разным формам бытия, они смотрят телевизор, путеше­ствуют по Интернету, а потому, хотим мы того или нет, начинают быстро разбираться в статусах взрослых. Открывать мир нынешнему ученику ог­раниченный своим предметом учитель уже не способен, а потому пере­стает выполнять важнейшую функцию «общественного взрослого». И я спрашиваю: хотим ли мы сохранить Учителя как социально и культурно значимую фигуру?

Открытая школа не должна копировать замкнутый мир монастырс­ких келий со своим отличным от внешнего мира уставом. И учителем в ней - помимо, разумеется, увлеченности своим предметом - можно быть только в том случае, если одновременно включаться в другие виды дея­тельности исследователем, консультантом, разработчиком социокультур­ных проектов, значимым общественным деятелем хоть местного, хоть рос­сийского масштаба, экспертом, действующим спортсменом и т.д.

М.Х. Допустим. Так в чем обещанный тобой тезис?

Б.Х. Тезис и призыв к коллегам: давайте вместе двигаться к открытой школе или, более жестко, искать пути ее де-фельдфебелизации!

М.Х. Звучит!

Б.Х. Если тебя это шокирует, я проиллюстрирую это документально.

М.Х. Хорошо, мы еще вернемся к необходимости борьбы с казармен­ным устройством школы, но почему в традиционной школе учитель не может быть свободным?

Б.Х. Его держит единая образовательная программа. Он подчиняется навязанным школьным ритмам - дневному, недельному, учебной четвер­ти. Он ведом не своей индивидуальной мыслью и не спонтанностью ре­бенка, то есть не тем, что для него, для ребенка, становится со-бытием.

М.Х. Но школа была и до Комениуса.

Б.Х. Была, но совсем не так устроена. В школе Сократа, в академии Платона, в цеховом обучении у мастера все было индивидуально, штуч­но. А Коменский решал - и решил - задачу массовой подготовки, приду­мал отчуждаемую от уникального мастера технологию. И это принципи­ально.