Исповедь гипнотизера. Книга 3. Эго или профилактика смерти

— Я не не-ервничаю. Так если ж он по-хамски сде­лал, так я ж то-оже по-хамски сделаю...

268

О, эта любовь к незнакомым родным, к Тому, кого не знаю и люблю — вот живое/

Слышишь ли, мой Неведомый, видишь ли меня?

Всмотрись, прошу тебя, вслушайся...

Детская глупость: вычислять доли МГНОВЕНИЯ пе­ред ухмылкой вечности, проверять часы, не опаздыва­ешь ли. (И ты, наверное, так же?.. Или уже нет?..)

Собираться — всегда пора. Но вдруг прав ребенок, чувствующий себя не гостем Вечности, а хозяином?..

Не зря древние боялись магической силы рисунка, не зря верили, что художник, нарисовавший портрет че­ловека, овладевает его душой. Настоящий портрет именно это и делает.

Что такое портрет? Чья-то душа, говорящая через художника - или художник, говорящий через чужую душу?

Неважно,— важно лишь, чтобы портрет был живым.

К выдуманному герою романа, существу сказочному или аллегорическому, требование наше всегда одно и неукоснительное. Чтобы его можно было себе предста­вить. Поверить — что есть такой, мог бы быть... Чтобы был живым, черт побери,— живым хоть малюсенькой черточкой, за которую с пьяной радостью зацепится жаждущее воображение.

Хоть чуть-чуть жизни!..

Джоконда являет нам исполнение этого требования в сверхчеловеческой полноте. Она живее оригинала, живее своих созерцателей и уж, конечно, живее автора, своего тайного близнеца. Она перескочила в другое измерение и даже уничтоженная, не сомневаюсь, вос­креснет.

В страстной этой тяге — поверить искусству — стал­киваются в нас жажда жизни и ее неприятие. Мы не хотим быть только собой, мы жаждем узнавания через неузнаваемость. Мы желаем стать своими ненаписан­ными портретами!

269

Император.— Стоиком много нот, Моцарт. Моцарт.— Ровно столько, сколько нужно, Ваше Вели­чество.

Недооценили титаны духа могучий потенциал посред­ственности.

Да не заподозрят, будто посредственности кто-либо отказывает в праве на существование. Да и смешно было б. Если кто-то отказывается от существования, то есть бытности собой в своем качестве, то это сама посредственность. И напрасно! — Кормилица, мать-земля. Всего и всех начало, и уж точно конец.

-СЛИШКОМ МНОГО НОТ, МО­ЦАРТ.

Называю посредственностью все, что не гениально, не употребляя переходных, сравнительных и обнадежи­вающих степеней, вроде «талантливости», «способнос­тей» и так далее — только гений и посредственность, более ничего. Один дар — одна Природа — одна Исти­на. Талантливый человек — абитуриент, а гений уже сдал экзамены. Не бывает почти гениев, как не бывает почти лошадей. Ректификат, чистое качество. Абсолют­ное однообразие в абсолюте своеобразия. Посредствен­ность же неистово многолика по степеням — по тому, насколько и в каких расположениях вкраплены в нее частицы совершенства, в отдельности таковым не яв­ляющиеся, как искры не суть пламя, хоть иногда и возжигают его. У посредственности есть все, кроме гениальности, и в этом смысле она несравненно богаче гения, у которого кроме себя нет ничего. Какая выжи­ваемость, приспособляемость. Только не достигают!..