И подумал я тогда, что если останусь в фигурном катании, то уже следующей осенью, на первом же турнире мне придётся преодолеть свой стресс, стресс пустоты одиночества. 218
Деревня опустела — почти все уехали на закрытие. Я смотрел закрытие по телевизору вместе с волонтёрами. Там начался салют, и вдруг за нашими спинами раздался взрыв. Мы обернулись и увидели не темноту позднего вечера, а огненный свет. И здесь, у нас в ту же секунду начался салют! Я выскочил на улицу, стоял (совершенно один) посреди Олимпийской деревни в окружении выстрелов-взрывов. И кричал: «Ура! Спасибо!» «Они не забыли! Позаботились о тех, кто не смог поехать на закрытие! Спасибо им!» После Олимпиады в Солт-Лейк-Сити мне делали новую кухню. Один из ящиков я забраковал и с бригадиром по имени Алексей решил пошутить, сказал: «Алексей, в шахматах есть такое понятие «творческая неудача». Будем и этот ящик считать вашей творческой неудачей». Но он не принял шутку, а серьёзно ответил: «Вы тоже американцам проиграли». Народ не простил. Из записных книжек О странной профессии «тренер». Московский «Спартак» играл в Тбилиси, и я не мог не воспользоваться возможностью поговорить с мэтром советского футбола.
219
Он задумался, сосредоточился на ответах, отпечаток нерешенной проблемы появился на его лице. И, тщательно подбирая слова, глядя куда-то вдаль, он ответил: —Нет, не все устраивает меня в моем про — 113 —
|